Дорога солнца и тумана

Фламинго остались позади. Мы проезжали мимо заболоченных берегов, где в густой грязи ворочались гиппопотамы. Стая узкозадых гиен кружилась возле трупа убитого животного. Они огрызались на подбиравшихся к ним шакалов. В воздухе летали хищные птицы и марабу, они тоже были не прочь полакомиться падалью. Два серых журавля наблюдали, как несколько агрессивных буйволов гоняли льва вокруг водопоя.

Джек съехал с дороги и остановил машину. Через пару минут он встал рядом со мной и протянул мне бинокль.

– Видишь ту группу птиц? – Он подождал, пока я их нашла. У них была кремовая грудь, и они что-то клевали. – Это африканская большая дрофа. Самцы принадлежат к числу самых тяжелых летающих птиц. Теперь посмотри на то дерево. Высокое, с большим суком, торчащим вправо.

Он стоял за мной, прижавшись грудью к моей спине, и махал куда-то рукой. Другая его рука лежала на моем плече, теплая и тяжелая.

У меня ушло несколько минут на поиски того, что он хотел мне показать.

– Гепард, – сказала я.

Дикая кошка лежала на толстой ветке, закрыв глаза, и отгоняла хвостом кружившихся вокруг насекомых.

– Не гепард. Леопард. – Мы стояли так близко, что дыхание Джека шевелило мои волосы. – Их легко спутать, потому что у обоих есть пятна. У гепардов они широкие и черные, а от глаз тянутся черные линии. У леопардов пятна как розетки, группами. Еще леопарды крупнее и мускулистее. Они не созданы для быстрого бега, как гепарды, но компенсируют нехватку скорости своей силой и умением подкрадываться. Часто они утаскивают свою добычу на деревья, чтобы ее не съели другие хищники.

Я наблюдала, как дышал леопард, как вздымалось и опускалось его брюхо. Я представила себе, как он неслышно идет в высокой траве саванны, подкрадываясь к ничего не подозревающей добыче, как хватает ее своими мощными челюстями.

– Номер три из Большой Пятерки, – пробормотала я, зябко поежившись.

– Ты так и не согрелась? – спросил Джек.

– Все нормально, – ответила я, повернувшись к нему.

Солнце было прямо за его спиной, и его густые, непослушные волосы казались золотой гривой.

«Интересно, похож ли он в сексе на Муфасу, Mo?»

– Почему ты смеешься? – Джек заметил мою усмешку.

– Просто так. – Я оглянулась. – Иногда я веду странные беседы с сестрой.

– Это имеет какое-то отношение ко мне, да? – спросил он, словно мои разговоры с мертвой сестрой были совершенно нормальной вещью. Хотя, может, ему это тоже было знакомо.

– А ты так делаешь? – спросила я. – Ты разговариваешь с Лили?

– Я не могу. – Вокруг него снова выросла стена, словно я зашла слишком далеко и прикоснулась к чему-то личному, больному, что он не хотел никому показывать. – Я не могу… смотреть ей в лицо.

У меня сжалось сердце. Джек слишком терзался чувством вины, чтобы говорить с дочкой, вести даже воображаемый разговор. Потому что не смог, не успел добраться до нее. Потому что она погибла в одиночестве. Я хотела что-то сказать, но промолчала. В такой ситуации любые слова бесполезны.

– Если не можешь говорить, тогда просто слушай, – сказала я. – Может, когда-нибудь ты услышишь, что она говорит тебе.

Я протиснулась мимо него и села на свое место. Мы молча поехали дальше к рощице высоких деревьев с желтой корой. В густых кронах скакали с ветки на ветку зеленые мартышки и порхали птицы.

– Это лес Лерай, – сообщил Джек.

– Ой, Джек. Гляди! – Я сжала его руку и показала в тенистую чащу.

Массивный слон терся о дерево, его огромные бивни касались земли.

– Это старый самец. Большинство слонов в кратере – самцы, – сказал Джек. – Большие стада с молодняком редко спускаются сюда.

– Зачем он это делает? Трется о дерево?

– Наверно, чешется. Или счищает с кожи паразитов. – Он наклонился вперед и посмотрел в бинокль. – А может, он просто возбужден.

Он сказал это будничным тоном, и я рассмеялась.

– Ты заметил его член?

Джек покосился на меня.

– Как ты сказала, Родел Эмерсон?

– Я пошутила, – пробормотала я.

Он откинулся на спинку кресла и скрестил на груди руки.

– Ты сказала «член».

– Мо говорила, что мне надо к ней приехать, и она покажет мне слоновий член.

– В таком случае миссия выполнена. – Он нарисовал в воздухе воображаемую галочку и протянул мне бинокль. – Смотри. Не робей.

– Нет, спасибо. Мне не хочется смотреть на его… его член. – Я не сомневалась, что мои щеки стали цвета свеклы или вишни.

– Боже мой. Ты смутилась. Ты стала такого же цвета, как закат в Серенгети. – Джек засмеялся. Его широкая, от уха до уха улыбка была совершенно ослепительной.

– Может, поедем дальше? – Я вернула ему бинокль.

– Подожди, – сказал он, трогая с места машину. – Впереди мы увидим еще много членов.

Мои щеки снова стали нормального цвета, когда мы ехали через пестрый лес, но бурление в крови осталось – после того, как я увидела улыбку Джека.

Мы видели бабуинов, водяных козлов, других слонов, которые рвали ветки и запихивали их в пасть.

– Похоже, мы не увидим сегодня всю Большую Пятерку, – сказал Джек, когда мы приближались к дороге, ведущей наверх. – Носорогов нигде не видно.

– Четыре из пяти – совсем недурно, – ответила я, глядя вниз на кратер.