Дорога солнца и тумана

Третья табуретка так и не появилась, и через некоторое время я убедилась, что Джек действительно не шутил, когда сказал, что я буду сидеть с ним. Или, точнее, на нем. Я неловко пристроилась на коленях у Джека, и надо мной смеялись женщины и дети.

– Кассериан ингера. – Олонана не использовал знакомых мне приветствий – хабари или джамбо на суахили, к которым я уже привыкла.

– Сапати ингера, – ответил Джек.

Интересно, подумала я, приветствовал ли еще кто-нибудь старейшину таким вот образом – искренне и торжественно, но держа на своем бедре извивающуюся женщину.

Они обменялись еще несколькими фразами. Потом Олонана показал мухобойкой на мужчину, чья согнутая, высохшая фигура была еле различима на фоне черного дверного проема хижины. Он был задрапирован длинной зеленой тканью, но мне больше всего бросился в глаза зеленый кошелек, висевший у него на шее. Он был украшен белыми бусинами и раковинами каури и отличался от орнаментов, которые были у других масаи. Еще у него было ожерелье из крокодильих зубов, стучавшее, когда он двигался.

– Это Лоньоки. Он олоибони, – вполголоса объяснил Джек. – Пожалуй, его можно назвать их духовным наставником. Колдун и прорицатель. Олоибони должен предсказывать будущее. Он следит за правильным выполнением ритуалов и церемоний.

– Значит, он как Рафики. – Я перестала ерзать и решила как можно грациознее выйти из своей смешной ситуации. Джек озадаченно заморгал и не сразу сообразил, о чем я говорила.

– А-а, это тот колдун из мультика «Король Лев»? Вот откуда у тебя все познания?

– Что ты имеешь в виду?

– Прошлой ночью ты бормотала про Муфасу.

– Что? – О боже. – А что я говорила?

– Что-то насчет того, что он владыка джунглей.

Я обрадовалась, что Рафики, сиречь Лоньоки, сиречь колдун, выбрал этот момент, чтобы ударить дубинкой о землю. Дубинка была с полированной рукоятью и тяжелой головкой, вырезанной в форме змеиной головы. Красная земля брызнула у его ног в разные стороны. Все повернулись к девочке, которая вышла из толпы и скрылась в хижине.

– Что тут происходит? – спросила я у Джека, догадываясь, что мы прервали какое-то деревенское мероприятие.

– Церемония совершеннолетия, – ответил он. – Что бы сейчас ни происходило, оставайся бесстрастной. Не показывай никаких эмоций. Не морщись. Не отводи глаз. Ты слышишь меня?

– Почему? Ка… – Я замолчала, услышав пронзительный крик девочки. Он доносился из хижины. Там с ней происходило что-то ужасное – мучительное и болезненное. Но никто не пытался ей помочь. Все ждали на улице; бесстрастные лица были обращены к темному дверному проему. Хор женщин начал что-то бормотать, словно чтобы заглушить крики, а может, чтобы утешить девочку.

– Джек, что происходит? – прошептала я.

– Женское обрезание. Девочка признается взрослой. – Сказав это, он крепче обхватил меня, сдерживая мою вспышку возмущения. – Послушай меня. – Он наклонился ближе и прошептал мне на ухо медленно и внятно: – Это делают все, несмотря на запрет властей. Такова глубоко укоренившаяся традиция, но Олонана и его люди отошли от нее. Там все происходит чисто символически. Девочка получает ритуальный пинок в бедро. Это чепуха по сравнению с операцией, когда срезают часть гениталий. Крики – важная часть ритуала. Девочка должна громко кричать, чтобы все снаружи слышали, иначе они решат, что она недостойна статуса взрослой. Мальчикам старше десяти лет тоже делают обрезание, вот только им не позволяется кричать. Они вообще не должны издать ни звука. Иначе это навлечет позор на них и на всю их семью.

Мне было невыносимо тяжело воспринимать происходящее. Когда девочка перестала кричать, я обнаружила, что мои пальцы крепко вцепились в руку Джека.

– Ты знаком с ними через Бахати? – спросила я поспешно, словно боялась обжечься, разжав пальцы. – С Олонаной и его людьми?

– Семья Олонаны спасла моего деда во время войны, когда он был ранен на вражеской территории. Они укрывали его до тех пор, пока не зажили его раны. Мы с Гомой всегда заезжаем сюда в знак уважения, когда оказываемся в этих краях.

– Так вот почему ты взял Бахати под свое крыло и научил его водить машину?

– Сначала я не знал, что он сын Олонаны. Большинство его детей живут тут, в бома.

Все встали, когда девочка появилась из хижины в сопровождении двух женщин. Одна из них зашла тогда в хижину первой, вероятно, чтобы выполнить ритуальное обрезание, а другая, вероятно, была матерью девочки. Девочке дали традиционные бусы и кольцо, сделанное из кожи животных, как знак ее вступления во взрослую жизнь. Олоибони представил ее деревне – готовую к замужеству и к связанной с этим ответственности.

– Она еще такая маленькая, – пробормотала я.

– Ей еще повезло, – ответил Джек. – Несколько лет назад она не смогла бы ходить больше месяца.

– Что заставило их отказаться от этого? От женского обрезания?