Дорога ввысь. Новые сокровища старых страниц. №6

Если наш визит чуть затягивался, двери обычно раскрывались и входила матушка Дорле. Она несла доску, на которой стояла крынка, коричневый стеклянный сосуд со свеженакаченным медом, большая тарелка, наполненная кусками черного хлеба и кусок золотисто-желтого масла. Она усердно намазывала нам хлеб маслом и медом. На этом веселом пиру к нам медленно возвращался дар речи и мы сообщали то, что бабушка просила нас передать. Затем, матушка Дорле, которая, положив руки на стол, сначала весело разглядывала нас, возбужденная нашим явным аппетитом, обычно говорила:

- Как ты думаешь, отец, ведь и мы тоже могли бы подкрепиться! Правда, еще не совсем время полдничать, но часиком раньше или позже, это для нас неважно!

И если крестьянин из Вайденхофа согласно кивал, она проворно бежала к двери и своим певучим высоким голосом звала:

- Гот-фрид! Ка-а-трин! Ка-а-трин! Гот-фрид! Скорей сюда!

Проходило совсем немного времени, и из хлева или амбара, из огорода или с пасеки приходили те, кого она звала: сын Готфрид, средних лет, и старая служанка Катрин.

После обеденной молитвы маленькая домашняя община вместе с нами, детьми, полдничала - но уже не хлебом с медом, как мы, а большим куском сала или копченой рыбой. Затем Готфрид, почти совсем не разговаривающий, и старая Катрин выпивали каждый по кружке (а матушка Дорле - маленькую чашку) виноградного сусла, прозрачного, как вино. Старый крестьянин также выпивал большой стакан парного молока, которое Катрин приносила ему прямо из хлева.

После еды Готфрид зачитывал краткий отрывок из Библии. Затем оба: Готфрид и Катрин старательно задвигали свои стулья под стол. Катрин, гремя посудой, собирала всю ее на доску и уносила в кухню. И Готфрид возвращался к своей работе. А матушка Дорле брала вязаный чулок, который отложил из-за нашего прихода хозяин Вайденхофа, и усаживалась рядом с серой кошечкой на скамейку возле печки. Ей, как и нам, было также хорошо известно, что следовало затем: кто-нибудь из нас, детей, просил:

- Вайденхоффридер, расскажи что-нибудь! Пожалуйста, ну, пожалуйста!

И он не заставлял себя долго упрашивать, ведь сокровищница его историй была, казалось, неисчерпаемой. И откуда только он их знал? Может, из магических черных книг, написанных для слепых, которые ровненько, одна за другой, стояли в шкафу. Он умел читать по ним так же быстро, как мы - свои школьные учебники, водя чувствительными пальцами по выпуклым рядам букв. Или он слагал их долгими зимними вечерами, когда женщины и девушки, к которым иногда присоединялись мужчины и молодые парни, приходили в Вайденхоф вязать и шить, обменяться новостями и посудачить?

Особенно мы любили слушать его, когда он рассказывал нам простые, но все же такие захватывающие истории своей юности.

И слепые глаза старика странным образом притягивали нас, так что мы не могли от них оторваться. Своими молодыми здоровыми глазами мы все настойчивее ловили взгляд его потухших глаз, долго боязливо смотрели в них и снова отводили взгляд в сторону, пока с детской непосредственностью не признавались себе: „Он же все равно не видит!" И вновь наполовину с любопытством, наполовину со страхом тянулись к его большим, голубым, широко открытым глазам.

Родился ли он таким слепым? Или он потерял зрение в результате какой-то болезни, какого-то несчастного случая?

Мы не знали этого. До тех пор, пока на наши просьбы рассказать что-либо, он, улыбаясь, не ответил:

- Ах, дети, вы, должно быть, уже все знаете наизусть! Что бы вам еще такого рассказать?

Я не знаю, как это со мной случилось - я был скорее робким, чем дерзким, и никого не хотел ставить в неловкое положение. Но на этот раз из меня вырвалось то, что нас троих так давно интриговало:

- Вайденхофер, расскажи, как ты стал слепым!

Поскольку старик сначала совсем замолчал, я испуганно и смущенно подумал, что, конечно, оскорбил его своим любопытством. Однако, вскоре на его лице появилась дружеская улыбка, которую мы все так хорошо знали, все мельчайшие складки и морщины вокруг глаз и рта слились друг с другом, и он сказал своим спокойным голосом:

- Так, так! Значит, вы уже давно размышляли, как из дикого Фридера получился крестьянин из Вайденхофа? Но, пожалуй, вам небесполезно будет послушать об этом. Но это совсем не веселая история -смеяться тут нечему! Но, в конце концов, несмотря ни на что, все, что ни делается - к лучшему! И конец всегда лучше, чем начало!

После этого многообещающего вступления он удобно откинулся на спинку стула, а мы в ожидании рассказа придвинулись ближе друг к другу за натертым добела столом. И старик, обратив к нам невидящие глаза, начал: