Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

И так, рассмотрев все, кажется, как я то часто повторяла, что есть некая судьба в твоем заблуждении, если только такое быть может, и что может быть она для того токмо тебе наслана, чтоб подать твоими оправданиями пример полезнейший, нежели какой могла ты подать в лучшей жизни; ибо несчастье, любезная моя, составляют наилучшее твое время, и я вижу ясно, что откроет тебе те приятности, те красоты, коих никогда бы не видели в течении благоденствия, которое ты препровождала с самой колыбели, хотя оно весьма тебе сродно и хотя все почитают тебя оного достойною.

К несчастью сей опыт по необходимости будет весьма прискорбен. Он будет таковым для тебя, любезная моя, для меня, и для всех тех, которые тебя столько же любят как и я, усматривая в тебе совершенной пример всех добродетелей, предмет удивления, против коего удивительно, чтоб зависть осмелилась обращать свои стрелы.

Все сии рассуждения должна ты уважить так, как они того заслуживают. Тогда, поскольку пылкие воображения бывают не без возторгов, тогда, говорит твоя Анна Гове, читая свое письмо, мнит в нем видеть более возвышенности нежели в обыкновенном своем штиле, и будет ласкаться тем, что как бы по вдохновению утешала страждущую приятельницу, которая, в послаблении своих сил, и в глубокой горести, не проницает мрака сокрывающего от нее зарю прекраснейшего дня.

ПИСЬМО CLXXII.

КЛАРИССА ГАРЛОВ К АННЕ ГОВЕ.

В пятницу 12 Маия.

Я должна молчать, благородная моя приятельница, слыша те похвалы, кои весьма живо дают мне чувствовать, насколько я их недостойна, хотя в самое то время великодушное твое намерение есть только то, чтоб возбудить во мне бодрость. Весьма усладительно видеть себя почитаемою теми особами, коих любим, и находить чувствительные души, простирающие дружество свое превыше человеческих несчастий, превыше крови и родства. Какое бы время, любезная моя, не должно было назвать наилучшим моим временем; но несчастье приятельницы бывает и твоим несчастьем. Я не знаю позволено ли мне будет сожалеть о моих печалях, когда они не дадут тебе случай оказывать с такою славою качества, кои не токмо прославляют наш пол, но и превосходят человеческую природу.

Позволь мне коснуться не столь приятных предметов. Мне весьма жаль. что ты имеешь причину верить, что Сенглетон не оставляет еще своего намерения. Но кто знает о чем мог матроз предложить? однако, если было при сем полезное нам намерение; то со всем не надлежало бы употреблять такого средства.

Будь уверена, любезная моя, что ни малой нет опасности для твоих писем. Я воспользовалась случаем при сем смелом предприятии Г. Ловеласа как, уже я тебе изъяснила, что хотела то сделать, держать его во отдалении, в намерении увериться, что могу я получить от моего дяди, и сохранить для меня вольность употреблять в пользу все те благоприятные случаи, коих я не перестаю надеяться. Однако он мне весьма досаждал и я не могла воспрепятствовать ему приводить ко мне раза с два Г. МАННЕля, которой пришел от Гжи. Ретчвилль говорить со мною о доме. еслиб я была обязана с ним примириться; то почитала бы себя удобною к причинению беспрестанно зла самой себе.

Что касается до вновь открытых его преступлений, и совета, которой ты мне подаешь о доставлении себе одного из его писем и о привлечении к себе Доркасы, то сии старания будут требовать более или менее внимания, смотря по надежде, какую получу от моего дяди.

Продолжающаясь болезнь Анны всьма меня огорчает. Сделай милость, любезная моя, осведомся для меня, не имеет ли она в чем нужды.

Я не сверну сие письмо до завтра; ибо я решилась идти в церковь, сколько для исполнения моей должности столько и для испытания, имею ли я волю выежать когда мне заблагорассудится из своего жилища, без провожатых.

В Воскресенье 14 Маия.

Мне ни как не возможно было избежать небольшего спору с г. Ловеласом. Я приказала подать карету. А как мне сказано, что она уже была готова, то пошла я из моей горницы, и хотела в оную садиться; но я встретила моего Аргуса держащего в руке книгу, и не имеющего ни шпаги ни шляпы. Он спрашивал у меня с весьма важным хотя почтительным видом, Не хочу ли я куда ехать. Я ему сказала, что точно так. Он просил у меня позволения быть мне сотоварищем, если я еду в церковь. Я ему отказала. Он весьма горько жаловался на ту суровость, с коею я с ним поступаю; ни для чего в свете, сказал он мне, не желал бы он препроводить другую неделю, так как первую.