Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Я послала бедную сию девку принести мне завтрак. Вместо ее спустя около получаса вошла в мою горницу любимица моей сестры наглая Бетти Барнес.

Что прикажете, сударыня для вашего завтрака?

Сие показалось мне удивительно. Что я прикажу? Как? Бетти мне надобна Анна… Тогда не знала я сама, что говорила.

Не заботьтесь сударыня о ней, Анна уже больше в доме сем не будет.

Избавь меня от того небо! что с нею случилось? как? Что сделалось с Анною?

Вот сударыня что! батюшка ваш и матушка думают, что Анна довольно в доме наделала худого. Ей приказано выйти из дома, а я определена к вашим услугам.

Я начала проливать слезы. Нет мне нужды в твоих услугах; нет; не требую их нимало. Но где Анна? могу ли я ее видеть? я ей должна за полгода ее жалованье. Уже ли не позволят мне платить ей заслуженное ею? может быть запрещают мне ее ни когда не видеть, и намерены уморить меня от горести и печали.

Также точно приносят они жалобы и на вас. И так видно по всему, что нашла коса на камень.

Я называла ее грубою, дерзкою, нахальною; и спрашивала ее, не уже ли намерена она начать свои у меня услуги такими досадами. Между тем для удовольствия моего пошла она за бедною тою девкою, которая не меньше меня имела нетерпеливости видеться со мною. Надлежало при том свидании иметь свидетельницами Хорею и Бетти. Я благодарила Анну за ее услугу. Сердце, ее от горести разрывалось. Она свидетельствовала свою верность и привязанность, и говорила, что ни в чем невиновна. Я отвечала ей, что причиняющие ей ее несчастья нимало не сомневаются в ее честности, что стараются все свои нападки простирать только на одну меня, отлучкою ее мне намерены учинить обиду; а в прочем желаю сердечно, чтобы она нашла для себя лучшее место. Нет, сказала она простирая ко мне свои руки, никогда уже я столь доброй госпожи иметь не буду.

Я подарила ей несколько белья, кружев и прочих безделиц; вместо должных ей четырех гиней дала десять; и обещала, что как скоро буду свободна, то будет она в службе моей из первых. Бетти чрезвычайно тому завидовала, и изъявляла Хорее свое о том негодование.

Анна сказала мне при них, что сестра моя искала у ней ко мне и от меня писем, и обыскивала ее по всем карманам и под платьем.

Она дала мне отчет о моих фазанах. Я сказала ей, что сама буду иметь за ними смотрение, и буду ходить к ним в день раза по три. При прощении плакали мы все весьма неутешно. Бетти сказала Хорее, что победа бывает всегда на стороне искуснейших. Я притворилась, будто бы сих речей не слыхала. если сия тварь думает, что я похитила у ее госпожи сердце ее любовника, то может также думать и то, что грубости ее поставятся ей в отличное достоинство.

Таким образом принудили меня расстаться с верною моею Анною. если ты можешь доставить ей хорошее место, то постарайся из любви ко мне оказать ей для меня сие одолжение.

ПИСЬМО XXIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВ К АННЕ ГОВЕ.

Понедельник в полдень.

Получила я письмо, которое при сем к тебе посылаю, также и список с моего ответа; более теперь писать к тебе времени не имею.

Клари.

Но нарочному приказанию твоего родителя и родительницы запрещается тебе являться их взору, и сходить в сад не иначе как с Бетти Барнес; разве будет на то особливое позволение.

Запрещается также тебе под опасением всего их гнева иметь с Ловеласом переписку, которую знаем мы все, что ты продолжала посредством хитрой твоей служанки, которую за сие самое и выгнали из дому.

Не переписывайся также от сего времени и с госпожою Гове, которая может тебе служить посредницею в сообщении с сим негодяем; одним словом, без особливого позволения не пиши ни к кому.

Не кажись на глаза ни одному из твоих дядей, не получив на то от них позволения. После твоего с матерью твоею поступка из особливого чувствия милосердия отец твой видеть тебя не хочет.

Не должна ты также сходить ни в один покой дома, где недавно все зависело от твоего управления, не получив особливого на то приказания.

Одним словом должна ты сидеть безвыходно в твоей горнице, и не иметь выхода никуда, о кроме того как только в сад, и то вместе с Бетти. Но и тогда не останавливаться ни где, и не обходить ни куда стороною, дабы такая упрямица не могла ни кому навести досады и неудовольствия.

Беспрестанные угрозы твоего Ловеласа и неслыханное твое упрямство будут тебе служить истолкователями производимых с тобою поступок. Вот какие плоды наилучшей из всех матерей за ее к тебе снисхождение! До какой степени простирается твое упорство, когда и такая мать не могла в тебе преодолеть оного? Она почитает себя к тому принужденною, и ты не должна больше надеяться снискать ее к себе милости, как только одним послушанием.

Что касается до меня, то я будучи в мыслях твоих разумеем весьма худо, утешаюсь тем, чтобы позволить тебе следовать собственным твоим склонностям; чтобы дом наш не возмущен был таким человеком, которого все должны убегать и страшиться.

если в письме моем найдешь ты для себя что нибудь строгое или жестокое, то от тебя самой зависит оное исправить; на то требуется не больше одного слова.