Досуговый центр доктора Рима

— Я иду на хоккей, — единственное, что она могла сказать, чтобы избежать неловкого молчания.

Чай был горячий, обычно Линда такой не пьёт. Машинально закатав рукава кофты, обжигая губы, она сделала ещё один глоток.

— Это же замечательно… Не понял. — Стас рванул на себя кисть Линды с такой силой, что весь кипяток чуть не оказался у неё на коленях. — Чтобы я больше этого не видел! Если плохо, приходи сюда, а не глупостями занимайся, большая девица уже. Завтра будем учиться заезжать в гараж, а сейчас быстро на уроки!

Линда не могла ответить ровным счётом ничего. Она чувствовала, как лицо заливает краска. Она превратилась в помидор, но в довольный помидор. Внутри у неё разрасталась радость — наконец её заметили. Она уже забыла об этих царапинах скрепкой на внутренней стороне запястья поверх синих венок. Гнойник рванул, боль ушла. И, самое главное: Стас считает её взрослой девицей. И они завтра увидятся. Линда стояла, как вкопанная и не могла пошевелиться. Стыд вперемешку с удовольствием, его рука на её запястье.

Стас подошёл и обнял её с такой силой, что у Линды перехватило дыхание. Потом она почувствовала, как он одной рукой поправил очки.

— Иди уже, — одними губами сказал Стас.

35. Денис

— Что тут у тебя происходит? — Стас входит в комнату, как ни в чём ни бывало, вытирая полотенцем мокрые волосы.

— Ты видел поле с сумками? Где ты был? Как я попал к тебе домой? — Я задаю сразу много вопросов, мне хочется скорее выяснить, что происходило со Стасом. Сложить два плюс два никак не получается.

— Стой-стой-стой, притормози. Мы так никуда и не доехали, тебе плохо стало в машине, пришлось развернуться и ехать домой. Ты вырубился, а потом начал мычать во сне и размахивать руками. У тебя явное переутомление. — Стас смотрит на подоконник, потом на меня.

Я не могу ему объяснить, зачем рисовал синие линии, они так и не сложились ни в какую букву. Мне хочется спрятать глаза. Беру книгу с тумбочки, чтобы проверить, появились ли в ней строки. Открываю — она тоже в чернилах. Но буквы читаются. Стоп, это же книга Линды! Я ей покупал совсем недавно.

— О, я увидел у вас дома эту книгу, Нина сказала, что Линда будет не против, если я прочитаю и верну. Тем более она вроде как уже читала её. — Стас уходит в ванну, я слышу звук льющейся из-под крана воды.

Линда никому никогда не позволяет брать свои вещи, и Нина об этом прекрасно знает.

***

Стас довозит меня до дома ближе к ужину. Линда выглядывает в окно. Неужели волновалась? Ей обычно без разницы, кто ушёл, кто пришёл.

— Дочь, ты чего это, потеряла меня? Сладкое дома закончилось? — Я стараюсь выглядеть беззаботно, будто вернулся от лучшего друга и ничего со мной вовсе не происходило. Линда не должна узнать, что у папы подтекает крыша.

— Я просто была на кухне, решила перекусить, и услышала машину, дома никого, вот и решила проверить…

Странно. Обычно дочь никогда не отчитывается о своих действиях, ещё и в подробностях.

— Я видел твою книгу у Стаса… — Не успеваю договорить, Линда резко выпаливает:

— Дала ему почитать, он сам попросил, ничего такого! — Линда оставляет половину бутерброда и чай на столе, быстро уходит в свою комнату. Почти убегает.

Стас сказал, что книгу дала Нина. Линда никогда не ела колбасу — это же рак желудка! Что на неё нашло? Сажусь за стол и доедаю оставленный бутерброд. Такое ощущение, что не ел сутки, надо бы приготовить ужин, пока Нина на работе, вот только прилягу на пару минут.

***

Я снова в лесу, но сумок вокруг нет. Есть только узкая тропинка вдоль плотно растущих деревьев. Я иду по ней до тех пор, пока не слышу рычание. Скорее даже недовольное урчание. Тропинка резко уходит влево, и за поворотом я вижу двух волков, они уплетают пойманное животное. Большое животное, размером с человека.

Волки слышат меня, но вместо того, чтобы кинуться, убегают, как трусливые собаки. Наверное, сытые — мне явно везёт. Ещё несколько минут я боюсь пошевелиться. Смотрю, на какое дерево будет сподручнее забраться, если волки вернутся.

Потихоньку подхожу к добыче, чтобы рассмотреть, кого они уплетали с таким аппетитом. В траве виднеется ткань — она вся в крови. Ткань обтягивает ноги. Это брюки! На брюках розы мешаются с пятнами крови. Всё-таки это человек, лицо съедено. Блузка порвана, обглоданы плечи и пальцы на руках. Но мне не нужно видеть лицо — на теле брюки моей жены.

Мне не хочется присесть рядом, как это показывают в фильмах, я не кричу во весь голос, проклиная и Бога и дьявола. Я шаг за шагом отдаляюсь от тела — мне нужно найти выход из леса. Бежать опасно, поэтому я крадусь по тропинке в обратном направлении. На развилке я сворачиваю направо.

Деревья вокруг ходят ходуном, я слышу, как ломаются ветки, как ко мне приближается животное: большое, но медлительное. Я присаживаюсь на корточки, продолжая смотреть в сторону звука, подбираю большой заострённый камень.