Драконий лекарь

Белый Перевал? Это же месяц пути, да и место гиблое – снег, стужа. Зачем слепцу уходить так далеко?

– Не ближний… Какие же дела у старика в горах? С оррохами торговать? – рассмеялся наёмник, вспоминая слова сестры про злого колдуна.

– Да охранит нас Пресветлый Правитель Сарголы от встречи с подземным народом! – с жаром воскликнул старик.

«Вот кому драконью кровь можно продать!» – подумал Руам, усмехаясь. – «В оррохов верит, ну надо же… Такие жрецам в храм денежки и носят!»

– Я травник. Есть за Белым Перевалом пещера, где жар земных недр прогнал вечный холод. Там раскинулось горное озеро, а по берегам растут цветы и травы, которых негде больше нет, – пояснил старик.

– Расскажи мне про эти травы, я принесу их тебе, зачем идти самому… – наёмнику не хотелось вести слепого старика в горы, на верную смерть.

– Ты не отыщешь их, лишь таким, как я открывается их тайна, – тихо ответил старец.

– Старым слепцам? Наощупь будешь отыскивать? – усмехнулся Руам.

– Так же, как отыскал твою жизнь! – травник развернулся к юноше, в старом голосе почудились громовые раскаты. – Если не готов отвести меня, я найду другого провожатого. А то ишь удумал – насмехаться над тем, кто тебя с того света вывел…

– Не хотелось бы вести своего спасителя на верную смерть, – признался наемник.

Старик чуть смягчился, рассмеялся:

– А я и не собираюсь так просто помирать… Что ж, возможно, я и кажусь немощным, но внешность обманчива.

– Всё равно не поведу!

– Неволить не буду, решай сам. Сроку тебе седмица. Надумаешь, так придёшь, а на нет – суда нет, – подытожил травник. Деньги он так и не принял.

Руам оставил кошель в укромном месте и отправился на базар. Там, на отшибе, за рыбными рядами, если у тебя водились денежки, можно было купить любую редкость. Хочешь – заморскую птицу, хочешь – дурманящую разум траву, хочешь – рабыню редкой красоты. Там же люди его ремесла искали себе работу.

День оказался удачным – юная супруга ростовщика, устав от побоев, пожелала остаться богатой вдовой и не пожалела за это целый кошель с золотых монет. К вечеру всё было готово – старика будто бы случайно прирезали в темном переулке, а прекрасная вдова на радостях вручила своему «избавителю» туго набитый кошель. Если добавить награду за смерть вельможи, то на эти деньги можно было бы построить скромный, но добротный домишко на окраине, а не ютится в тесной лачуге. Вот Талья обрадуется! Лишь бы жрецам деньги не понесла, «грехи непутевого брата» замаливать.

Накупив гостинцев для сестры, Руам вернулся домой. Талья встретила брата с улыбкой, но была тихой, даже не обрадовалась любимым лакомствам.

– Что-то мне недужится… – пожаловалась она.

Что ж, с ней такое часто бывало.

Усталый Руам пошёл спать, а утром нашёл сестру на полу у очага. Она металась в горячке, не признавая брата, а спёкшиеся губы шептали слова на незнакомом языке.

– Да что ж за напасть такая! – в сердцах воскликнул Руам и побежал за травником.

Тот оказался дома.

– Пришёл… Согласен, значит, проводить меня? – спросил старик, когда наёмник переступил порог его дома. Он сидел на лавке, отвернувшись от входа, но слух слепца что глаза зрячего.

– Некогда сейчас… Сестра захворала, в горячке лежит! Поможете – куда хотите с вами пойду!

Старец застыл на миг, затем спешно поднялся и отложил сушёный пучок печаль-травы, с которого обрывал сухие цветы, надел плащ, взял одну из бутылей и спрятал за пазуху.

– Пойдём. Чем могу – помогу. Но чуда не жди, – сказал он мрачно.

Руам опешил. Он ждал отказа или торга.

– Нарушил ты мой запрет, значит, к ремеслу вернулся, – грустно сказал старик. – И теперь Смерть за тобой вновь явилась, но не нашла. Решила, что и сестрица твоя сойдёт…

– Ни при чём тут моё ремесло! – возмутился наёмник. Опять старик ему морали читает…

– Глупые люди… – проворчал травник и замолк.

«Так сказал, будто себя человеком не считает! Безумец и есть, но раз улуандский яд из тела выгнал, то, видно, дело своё знает!»

Шёл травник споро, Руаму большого труда стоило угнаться за ним. Вспомнились слова сестры – и то верно, больно резвый он для старого слепца, идёт так, будто бы своими белыми глазами всё видит…

«Пока я лежал в беспамятстве, борясь с ядом, он отыскал мой дом и отдал кошель сестре. Но как он узнал, где я живу? Будто и впрямь колдун… Да быть того не может, суеверия это, чтобы суеверных простачков без ножа грабить!»

Стоило им прийти, травник бросился к Талье. Та металась в бреду, повторяя странные незнакомые слова. Старик положил руку ей на лоб, она вздрогнула и замерла.

– А ты иди во дворе подожди, нечего тут глазеть! – прикрикнул травник на Руама, затем повернулся обратно к Талье и сказал что-то. Слова походили на те, что его сестра повторяла в горячке.

– Ступай вон! Прочь, я сказал! – повторил старик. Или не старик вовсе? Голос его изменился, стал сильным и грозным. И хоть лица не было видно под капюшоном плаща, рука, лежащая на лбу девушки, не могла принадлежать старику, но молодому мужчине.