Дремлющий дом

В рядах гостей раздались возгласы одобрения, супруг рыжеволосой женщины даже присвистнул в знак поддержки. У Джули одеревенело все тело, мозг отказывался принимать правду: то, что гости восприняли как очередную инсценировку, таковой не являлось. Джо в самом деле была мертва, а мисс Клиффорд требовалась помощь врача, и поскорее. Девушка понимала, что ей следовало подать голос и остановить этот фарс, но она продолжала молча стоять возле фортепиано, не в силах оторвать взгляд от мраморно-белого лица убитой.

Леди Ламли присела на край скамеечки, выпрямила спину и подняла вверх указательный палец, призвав всех к тишине:

– Прошу заметить, что Кристин получила нож в спину. Ясно как белый день – преступник действовал из чувства мести.

– Если речь о предательстве, то я, будучи наслышан о женском коварстве, выберу своей подозреваемой миссис Мортимер, – мягко улыбнувшись в бороду, поделился Филипп Ламли. Упомянутая им грузная женщина закудахтала и потребовала объяснений, и мужчина продолжил: – Не вы ли, любезная, увели у мисс Клиффорд мистера Мортимера из-под носа, когда тот стал за ней ухаживать после кончины Молодого Дормера? Кто знает, может, ваш драгоценный супруг так и не оставил грез о нашей Кристин?

Юный Мортимер вышел вперед матери и безрезультатно попытался прикрыть ее от колкостей своим худощавым торсом. Выплюнув племяннику леди Ламли, что если он скажет в адрес его maman [47]еще хоть одно слово, будет иметь дело с ним, приятель Тимоти скрылся в коридоре.

Клои наконец освободилась от оцепенения, сковавшего ее, и предложила последовать примеру парня и вернуться обратно в уютную гостиную, где Стэлворт обязался подать сладкое. Девушка сделала шаг вперед, и Джули заметила блеснувшую под каблуком этикетку на злополучной ампуле. А судя по самодовольному виду Грейс Хоторн, которая также обратила внимание на предмет, скрывавшийся под туфлей хозяйки дома, та о чем-то догадалась.

«Неужели аристократка сумела связать происшествие в Дормер-Хаусе с Себом Слаем?»

Гости возбужденно переговаривались, обменивались шутками и припоминали сплетни о Кристин Клиффорд, чтобы отгадать личность скрывавшегося среди них «убийцы». Тимоти поручил дворецкому убедиться, что никто из местных аристократов больше не сунет свой нос за двери комнат, в которые им входить не положено, и вернулся на место преступления. Тем временем Джули пыталась убедить подругу в необходимости немедленно вызвать констебля.

– С каждой секундой, что мы медлим, Холзи гораздо проще покинуть окрестности. Да, Белл и мне не внушает большого доверия, но лучше уведомить полицию как можно раньше. Представь, какой разразится скандал, если выплывет, что в Дормер-Хаусе укрывали труп?

– Трупом больше, трупом меньше… – саркастично протянул Тимоти, расхаживая по комнате с руками в карманах. – Нет, ma chérie [48], Дормеры не имеют дел с легавыми. Как ты думаешь, почему стрелявшего в дядю Николаса так и не посадили, хотя в «Петухе» хватало свидетелей? Потому что Фредди Белл – старший братец нашего констебля. Мерзавцу даже обвинений не выдвинули.

Раздался еле слышимый женский стон: мисс Клиффорд пришла в себя, она опиралась на израненные ладони и пыталась оглядеться.

– Что случилось?

Было сложно определить, в самом деле Кристин не помнила, что произошло между ней, Холзи и Джо, или она играла на публику. У Джули даже мелькнуло подозрение о том, что женщина могла очнуться уже несколько минут назад, а затем делала вид, что находится без сознания: слишком уж вовремя она пришла в себя, дождавшись, пока последний человек покинет помещение.

Пушистое манто сползло с белых плеч, когда Кристин приподнялась на плохо слушающихся руках, и повисло на богато украшенном изумрудами ноже. Клои подхватила под мышки несчастную, застонавшую от боли в попытке заглянуть себе за спину:

– Что там, Клои? Я ничего не помню, наверное, ударилась головой… – Клубничные волосы покачивались из стороны в сторону, пока мисс Клиффорд рассматривала свое истерзанное платье и израненные осколками стекла и острыми предметами руки. – Так больно… Почему так тяжело дышать?..

Светлые глаза наполнились слезами, на лице женщины появилось обиженное выражение, как у шаловливого ребенка, которого отшлепали за проступок. Дрожащие губы и черные следы расплывшейся туши на щеках Кристин должны были разжалобить Джули, но в ее поведении легко было распознать спектакль. Гостья Дормер-Хауса вдруг вспомнила, что самопровозглашенная вдова Николаса Дормера не проронила ни единой слезинки на его похоронах.

«О чем же ты плачешь теперь? Не о смерти ли его дочери?»

Клои закутала женщину в меха и передала ее с рук на руки миссис Стэлворт, которая опасливо заглянула в комнату и неловко переминалась на пороге.