Другая

Кутаясь в меховую накидку, Лидди спешила как можно скорее добраться из дома до экипажа, опаздывая на учебу. От сильного порыва ветра дверь парадного распахнулась, и она едва не сбила с ног молодого человека…

– Раrdonnez-moi, – смущённо извинилась Лидия, но, столкнувшись с ним взглядом, опешила – перед ней стоял все тот же синеглазый незнакомец.

– Ничего не могу с собой поделать – все время хочется ещё раз Вас увидеть, – ответил молодой человек по французски.

Судя по говору, этот язык был для него родным.

– Вы следили за мной? – девушка хотела возмутиться, но ей неожиданно сделалось весело. – Вы рисковали быть сильно травмированным.

– Когда травмировано сердце, остальное уже не так важно… Меня зовут Андре, я – художник. Стоило мне только один раз Вас увидеть, как я понял, что мне не имеет смысла жить, если я не напишу Ваш портрет, – слова его звучали так эмоционально, что Лидия смягчилась.

– Что ж, звучит заманчиво… – Так я могу надеяться на то, что Вы согласитесь мне позировать?

– Знаете, Андре, сейчас я очень спешу на занятия, но… Давайте поговорим об этом вечером? Приходите сюда в семь.

Лидия ехала в экипаже, и чувствовала, как впервые с момента приезда в Париж у нее становится теплее на сердце. Незнакомец оказался совершенно не тем, за кого она его принимала, но, что ни делается – все к лучшему.

*****

Вечером того же дня Лидди и ее новый знакомый сидели в маленькой кофейне. Андре галантно целовал красавице руки, засыпал комплиментами, называя ее северной королевой… Как ни странно, общаться с ним оказалось легко и непринужденно, и она, особо не упираясь, согласилась позировать художнику для написания ее портрета.

В маленькой, но светлой мастерской, расположенной на чердаке старого дома на Момартре, царил настоящий художественный беспорядок – везде были разложены законченные, полузаконченные и едва начатые работы.

Вот Андре повернул к ней холст, и Лидия ахнула – с него смотрели ее собственные глаза, и сколько же в них было вселенской грусти!..

– Я написал это, когда впервые Вас увидел, этот образ холодной королевы преследовал меня, – Лидия не могла не улыбнуться на эти слова, – тогда меня восхитила эта печаль, а теперь я понимаю, что радостной и счастливой королева выглядит гораздо лучше. Я готов все сделать, чтобы она чаще улыбалась…

Она сама не поняла, как минуты, которые собиралась изначально провести в его мастерской, незаметно превратились в часы. Время словно останавливалось здесь, под гипнотическим взглядом ярко-синих глаз.

Молодой художник Андре как то незаметно стал частым гостем в ее доме, его попытки заботиться о ней казались Лидди такими трогательными и милыми. Он приносил ещё теплые круассаны к завтраку, с которыми они вместе пили кофе. Молодые люди теперь часто гуляли вместе по Елисейским полям, по Монмартру, поднимались на колокольню знаменитого Нотр-Дама. Наконец то Лидди почувствовала романтику этого великолепного города, который недаром называют городом любви.

Она покупала его работы одну за другой, и стоило ли удивляться, что одним портретом дело не закончилось. Да и сами портреты становились все более смелыми по содержанию, обычно целомудренной Лидии вскоре почему-то уже не казалось зазорным позировать художнику в откровенных нарядах, и это пробуждало в ней неведомые ранее смелые фантазии, и кто знает, насколько они были близки к исполнению… Нравы жителей французской столицы однозначно были на порядок свободнее, чем на родине.

Одновременно как то сам по себе "оттаял" характер всегда такой замкнутой, холодной девушки – теперь она не отказывалась повеселиться с однокурсниками, часто посещала здешние балы, театры, не на шутку заинтересовалась местной модой, причёсками, даже, следуя ей, курила сигареты с изящным дамским мундштуком, а в студенческой компании все чаще слышали ее мелодичный смех.

15.

Алексей Косач провожал Натали Дорошенко в киевский пансион после рождественского бала, устроенного в офицерском училище. Кружась с ней в танце, он видел восхищенные взгляды своих друзей, направленные на его изящную спутницу, напоминавшую в своем розовом платье огромную тропическую бабочку, случайно оказавшуюся в бальном зале.

Удивительно, как он столько времени умудрялся не замечать, насколько красива и обворожительна эта девушка. Все чаще он ловил себя на том, что невольно думает о ней, видя перед собой прекрасные точеные черты ее лица, слыша ее глубокий нежный голос. Он готов был говорить с ней бесконечно, танцевать с ней и только с ней на всех балах, куда они вместе попадали.

Образ той, другой, теперь далёкой, как мечта, как то незаметно стирался из памяти, порой ему казалось, что Лидии по настоящему и не было никогда в его жизни, а то, что было – всего лишь выдумано им самим.

"Она меня никогда не любила, – приходил к неутешительному выводу Алеша. – Иначе никогда бы так со мной не поступила, не уехала бы, не попытавшись даже увидеться и объясниться"…