Другая

– Осмелюсь сказать, пани, Олеся все же не убивала Вашего батюшку, она даже ничего не знала об этом…

– Замолчи!.. – голос Лидии сорвался на крик.

– Но и среди бандитов нашелся человек со светлой душой, благодаря которому мы сейчас живы. Простите мои слова, но неужели эти люди будут для Вас примером, пани Лидия?

Для традиционно немногословного Захара сказанное было просто верхом красноречия. Лидия молча закрыла лицо руками, как бы отгораживаясь от всего произошедшего и полностью замыкаясь в себе. Некоторое время слышалось только ее тяжёлое прерывистое дыхание, и Захар, медленно развернулся к выходу, чувствуя, что продолжения у этого разговора не будет. Но, будучи уже в дверях, он услышал показавшийся ему чужим надтреснутый голос пани Шеффер:

– Что ж, раз я теперь здесь хозяйка, то должна позаботиться о своем имуществе. Пригласи к ней доктора…

"Может, хоть так я смогу помочь Вашей душе обрести вечный покой, папА"…

*****

Однако, прибывший в тот же день из Нежина врач уже мало чем мог помочь. Ближе к вечеру Лидии сообщили, что ее крепостная скончалась.

5.

Шел третий день после возвращения Лидии в имение…

На сегодня были назначены похороны Ивана Ивановича Шеффера, тело которого в первый же день привез Захар, направленный Лидией на то самое, жуткое для нее место. Сама она не смогла заставить себя с ним поехать, леденящий страх сковывал ее при одной мысли о возвращении туда, где было столько пережито.

С трудом подавляя то и дело подступавшие к горлу слёзы, осиротевшая дочь занималась организацией похорон отца. Когда становилось совсем невмоготу, вспоминала его слова:

"Никаких эмоций на людях, твоя искренность никому не интересна, она сделает тебя уязвимой для всех. Что бы не творилось в твоей душе – пусть лучше об этом никто не догадывается".

"Спасибо, папА, Вы дали мне хороший урок", – вздыхала девушка, пряча эмоции как можно глубже внутрь, и оставляя на лице лишь непроницаемую маску.

Времени побыть наедине с собой и все обдумать практически не оставалось, что, впрочем, было к лучшему – как только Лидия оставалась одна в покоях – воспоминания наваливались на нее, одно чернее другого, затягивая в пучину, увлекая за собой в свой собственный мир, мало что общего имевший с реальностью. Хотя для всех она оставалась здесь же – двигалась, говорила, распоряжалась, но в то же время это была как будто пустая оболочка, мыслями сама она была далеко, снова и снова переживая те страшные мгновения, разделившие ее жизнь на до и после.

Особенно тяжело далась ей беседа с полицейским урядником, долго и нудно расспрашивавшим ее об обстоятельствах смерти отца… Лидия указала на тех беглых шефферовских крестьян, которые были участниками нападения. Отец утопившейся пять лет назад Матрены до своего побега жил одиноким на хуторе, в нескольких верстах от Шеферовки, его жена не пережила гибели дочери и в тот же год умерла. Поэтому о его побеге узнали далеко не сразу. Никого из их семьи в Шеферовке не осталось. Приметы его, а также Назара беспалого, были подробно описаны в полиции, и Лидия Ивановна знала – раньше или позже, но они свое получат.

Но о ком не смогла ни словом заикнуться полицейским – так это о своем таинственном благородном спасителе, невесть как оказавшемся в столь не подходящей для него компании. Его синие глаза тогда заглянули, казалось, в самую ее душу, и в голове не укладывалось, как вообще стала возможной эта встреча при таких обстоятельствах. В конце концов, Лидия заставила себя пока позабыть об этой необъяснимой для нее ситуации – других проблем более чем хватало.

На похоронах собралось множество людей – практически вся местная нежинская знать, купцы из гильдии, приехали и Александр Александрович Дорошенко с дочерью. Как ни странно, Лидию не обидело отсутствие Косачей – Федор Васильевич по прежнему болел, и семья никуда не выезжала из имения, направив лишь свои соболезнования. В какой то момент у Лидии мелькнула мысль, что ее вряд ли бы тронуло, даже если бы Алексей вздумал появиться выразить их лично.

– Зачем вы только не остались тогда у нас? – в который раз спрашивала у подруги Натали, не понимая, что тем самым ещё больше бередит ей сердце… – Приезжай к нам в Нежин, мы найдем чем развлечься, пусть все будет как раньше, – приглашала ее Наталья.

Глупая, наивная подружка, неужели она не понимает, что как раньше уже никогда не будет? Беззаботное детство с его весёлыми забавами закончилось, ушло навсегда....

"Пусть все это останется со мной, это только мое, и больше никого не касается", – стучала в висках Лидии мысль, и глаза ее оставались сухими и в храме на отпевании, и на кладбище, когда все наперебой выражали ей далеко не всегда искренние соболезнования. Она вдруг как будто другими глазами увидела, что многие из собеседников, льющих льстивые речи, с удовольствием воспользуются удобной ситуацией, чтобы при случае вцепиться в горло, во всех смыслах.

Особенно ярко прозвучал намек их соседа, на редкость неприятного пана Суслова, который, прокашлявшись, заявил: