Читаем Другая Америка. Запад в свете духовной науки полностью

Чарльз Мэнсон был интеллигентен и обладал сильной, но необузданной стихийной волей. Он имел удивительную загадочную власть над людьми, с которыми он был связан; молодыми людьми-мужчинами, а еще больше — с женщинами. Они слепо ему повиновались. Это были молодые люди хороших фамилий, некоторые учились в университетах. Они составляли одну большую семью. Главой семьи был — Мэнсон. Некоторые девушки писали позднее, что они сначала считали Мэнсона воплощением добра, призванным исполнить на земле Божью волю, затем, однако, они все больше начинали видеть в нем ангела смерти, служителя ада. Но это их нисколько не отпугнуло. Мэнсоном владела внутренняя сила, погнавшая его к совершению ужасного преступления. Он взял с собой нескольких из своих «членов семьи», в большинстве девушек. Они шли за ним, не зная, кого они должны убить, движимые только бессознательным повиновением Мэнсону. Они врывались в дома, затем снова убегали, пока не явились в дом актрисы Шарон. Там они убили всех присутствовавших. Убивая, они были охвачены слепой яростью, жаждой разрушения. Беременная Шарон погибла от множества нанесенных ей ножевых ран. Это преступление так непонятно, что и теперь появляются книги, авторы которых пытаются разрешить эту загадку. Но в пределах Земли она неразрешима.

Если человек со всеми своими представлениями и восприятиями живет целиком в физически чувственном мире, а к этому и стремится двойник, — то это имеет для него определенные последствия. В лекции «Тайна двойника» Рудольф Штайнер говорит: «Я говорил уже, что те люди, которые в настоящее время здесь на физическом плане воспринимают преимущественно представления, почерпнутые из предметов чувственного мира или добываемые с помощью рассудка, который все связывает с чувственным миром и ничего не хочет знать, кроме чувственного мира, что такие люди после смерти до некоторой степени остаются связанными с некой средой, еще очень сильно включенной в ту физическую среду, в которой человек живет во время между рождением и смертью. Через такие души людей, которые во время своей жизни в физическом теле благодаря своей привязанности к чувственному миру надолго еще после смерти заключают себя в земное физическое окружение, — через души этих людей возникают в физическом мире разрушительные силы. Подобные вещи глубоко затрагивают значительные тайны человеческой жизни».

В открытой лекции в Сент-Галлене, предшествовавшей лекции о двойнике, прочитанной для членов общества, говорится: «Тот, кто при жизни связывает свое сознание с чисто физическим миром, тем самым сам себя осуждает и после смерти остаться связанным с физическим окружением. И там он становится центром притяжения разрушительных сил; они вмешиваются оттуда в жизнь людей и во все, что происходит в мире. Пока мы находимся в теле, пусть у нас будут мысли чисто чувственного мира: тело — наша защита. Но когда человек после смерти вступает в духовный мир, оставаясь во власти чисто физических представлений, он становится центром разрушения».

Если мы теперь, особенно за последние годы, видим, как бурно разрастаются разрушительные силы среди людей на земле, то мы можем угадывать в этом действие тех человеческих душ, которых двойники, как бы препарируют, превращая в центры разрушения для земного мира. Они способны оказывать обратное действие. Один из признаков этого: тот факт, что за время с 1960 года по 1971 год число преступлений с применением насилия возросло в Америке на 180 %.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Афоризмы житейской мудрости
Афоризмы житейской мудрости

Немецкий философ Артур Шопенгауэр – мизантроп, один из самых известных мыслителей иррационализма; денди, увлекался мистикой, идеями Востока, философией своего соотечественника и предшественника Иммануила Канта; восхищался древними стоиками и критиковал всех своих современников; называл существующий мир «наихудшим из возможных миров», за что получил прозвище «философа пессимизма».«Понятие житейской мудрости означает здесь искусство провести свою жизнь возможно приятнее и счастливее: это будет, следовательно, наставление в счастливом существовании. Возникает вопрос, соответствует ли человеческая жизнь понятию о таком существовании; моя философия, как известно, отвечает на этот вопрос отрицательно, следовательно, приводимые здесь рассуждения основаны до известной степени на компромиссе. Я могу припомнить только одно сочинение, написанное с подобной же целью, как предлагаемые афоризмы, а именно поучительную книгу Кардано «О пользе, какую можно извлечь из несчастий». Впрочем, мудрецы всех времен постоянно говорили одно и то же, а глупцы, всегда составлявшие большинство, постоянно одно и то же делали – как раз противоположное; так будет продолжаться и впредь…»(А. Шопенгауэр)

Артур Шопенгауэр

Философия
Социология искусства. Хрестоматия
Социология искусства. Хрестоматия

Хрестоматия является приложением к учебному пособию «Эстетика и теория искусства ХХ века». Структура хрестоматии состоит из трех разделов. Первый составлен из текстов, которые являются репрезентативными для традиционного в эстетической и теоретической мысли направления – философии искусства. Второй раздел представляет теоретические концепции искусства, возникшие в границах смежных с эстетикой и искусствознанием дисциплин. Для третьего раздела отобраны работы по теории искусства, позволяющие представить, как она развивалась не только в границах философии и эксплицитной эстетики, но и в границах искусствознания.Хрестоматия, как и учебное пособие под тем же названием, предназначена для студентов различных специальностей гуманитарного профиля.

Владимир Сергеевич Жидков , В. С. Жидков , Коллектив авторов , Т. А. Клявина , Татьяна Алексеевна Клявина

Культурология / Философия / Образование и наука