Другая Элис

Я поставил шкатулку на стол. Она была из темно-коричневого дерева, резная, покрытая лаком и походила на книгу. Шкатулка выглядела диковинной и дорогой.

– Изящно, – сказал Флейтист. – Похоже, ручная работа. Наверняка кой-чего стоит.

– Наверняка. Так что убери свои лапы. – Я свирепо глянул на него и открыл крышку. Пара фотографий упала на пол. Я подобрал их. На фото была мама, молодая, с маленькой Элис на руках, и мужчина с серебристо-серыми глазами. Отец Элис.

На дне лежало разное. Открытка. Причудливое кольцо с бледным камнем. Две крошечные подписанные бирки. На одной я прочитал свое имя и дату рождения, а на другой – Элис. Это были бирки, которые после рождения надевают в больнице ребенку на запястье, как браслетик, чтобы не перепутать с другими детьми.

В шкатулке оставались две вещи. Длинный тонкий бумажный свиток, перевязанный серебряной лентой, и что-то квадратное, завернутое в темно-синюю ткань. Я вынул это и развернул. С одной стороны ткань была усеяна крошечными серебряными звездочками. В ней – тоже скрепленная тонкой серебряной ленточкой колода карт. Карты не обычные игральные, похожих я не видел раньше. Красиво расписанные, с удивительными маленькими рисунками. На первой была изображена девушка с грустным лицом, в залатанной одежде, подметающая у очага. На второй – двенадцать танцующих девушек, каждая в маленькой короне. Я чувствовал, будто наткнулся на какой-то секрет. Мама никогда не показывала мне карты и не рассказывала о них, но я был уверен, что уже видел эту ткань с серебристыми звездами. Только не у мамы, а в комнате Элис.

– Что это? Карты Таро? – Таких карт я раньше не встречал, но Элис однажды написала историю, где они фигурировали, и потому я знал об их загадочности и о том, что их используют, чтобы заглянуть в будущее.

– Почти угадал, – отозвался Флейтист. – Это карты судьбы.

– Разве это не то же самое? – спросил я.

– Не совсем, хотя похоже. Разных колод Таро огромное количество, но в них всегда одни и те же или очень сходные карты, например Луна или Дурак. Карты судьбы все разные – нет двух одинаковых колод. Колода предназначена только для ее владельца. – Он наклонился: – Ручная роспись. То есть они единственные в своем роде. Особые. Представляешь, как должен трястись над ними тот, кому они принадлежат?

– Но мама никогда не упоминала ни о чем таком, – сказал я. – Не могут они принадлежать ей. Она даже свой гороскоп не читает и раздражается, если Элис заговаривает о проклятиях и всяких приметах. Считает, что все это бред собачий.

Флейтист пожал плечами:

– Может, сейчас и считает, а может, было время, когда не считала.

Я подумал, как жила мама до моего появления на свет. Ее жизнь с отцом Элис, бурная жизнь, в которой было полно историй и суеверий, была невыразимо далека от нынешней. Мама никогда не говорила о ней. Казалось, что Элис и содержимое шкатулки – единственное, что осталось из того прошлого.

Я перебирал карты. Сначала я не улавливал смысла. Странные изображения, похожие на кусочки разных пазлов, которые никогда не сойдутся, и все же в них брезжило что-то знакомое. Лебедь, башня, зеркало. Черная кошка, тыква. Чудной маленький домик, сделанный из сладостей…

– Тут все из сказок, – сказал я. – Это пряничный домик из «Гензеля и Гретель». И вот, смотри, – я снова достал карту, на которой грустная девушка подметала пол, – это наверняка Золушка.

– Золушка? – Флейтист посмотрел с сомнением. – Мы зовем ее Пепелюшка.

– Как с ними предсказывают судьбу? – спросил я.

– Легко. Нужно просто смотреть, что они означают. Все знают эти сказки, – Флейтист покраснел, – даже те, кто не умеет читать. – Он взял карту с Пепелюшкой. – Например, эта. Я бы сказал, она предсказывает тяжелый труд. Может, несправедливое обращение. А пряничный домик… что-то, поначалу казавшееся хорошим и милым, оборачивается ловушкой. Что-то слишком хорошее, чтобы быть настоящим. Что-то или кто-то.

Или что-то, казавшееся безопасным… Я тревожно взглянул на заднюю дверь. Цыганка уже привела ее в порядок, но ведь дверь сломали так легко, будто она была из пряника.

– Наша мама раньше любила истории, – тихо сказал я. – Потому и Элис любит их. Почти все книги в комнате Элис – мамины. Сказки, легенды, мифы.

Я не мог представить, чтобы мама читала что-нибудь в этом роде. На полках в ее комнате стояли биографии, книги о природе, энциклопедия и словари – такие мама издавала на работе. Когда ушел отец Элис, она перестала читать все «придуманное». Она говорила, что в реальной жизни хватает вымысла, что в мире и так слишком много лжи.

Я снова завернул карты в ткань. Лучше внимательно рассмотреть их позже.

В шкатулке оставался только свиток. Строчки чуть просвечивали на обороте бумаги, но слишком слабо, чтобы их можно было прочесть. Я уже понял, что это. История, которую Элис много раз рассказывала мне.

– А это? – хвост Табиты, оказавшийся в шкатулке, коснулся свитка.

– Рассказ. Отец Элис подарил его нашей маме, когда они впервые встретились.