Другая Элис

Я, не отрываясь, смотрел на фотографии. До сегодняшнего вечера я никогда не видел отца Элис, только слышал ее рассказы о нем.

– Он выглядит точно так, как говорила Элис. – Комок подступил у меня к горлу при мысли о той, прошлой, жизни мамы. Жизни, в которой меня не было и о которой я почти ничего не знал.

Цыганка взяла в руки открытку. Я оторвался от фотографий и тоже взглянул на нее. Сначала показалось, что там изображен просто пейзаж на закате, но потом я увидел на горизонте рогатый силуэт.

– Вот опять, – ткнул пальцем Флейтист. – Что за олень?

– Хороший вопрос. – Я взял открытку и перевернул ее. На обороте была эмблема организации по охране памятников и краткая подпись: «Олень Далекого холма, Вест-Мейден».

– Наверное, какая-то достопримечательность, – сказал я. – Я слышал про Вест-Мейден. Не думаю, что это очень далеко отсюда.

Я перевернул фотографии. На летнем снимке ничего, а на обороте зимнего что-то было написано. Почерк незнакомый. Писала не мама и не Элис. Стихотворение.

И я прочитал вслух:

Где должно быть четыре, там пять,
Здесь когда-то стояли трое,
Перед этим их было двое,
А теперь только мне стоять.
Нынче пять –  все еще четыре,
Нету трех на одном пути,
Если двое пойдут на поиск,
Здесь и смогут меня найти.

– И что это должно означать? – возмутился Флейтист, когда я прочитал стихотворение во второй раз. – Какая-то бессмыслица. Дурацкая поэзия.

– Не дурацкая. Это загадка. Она запутывает, но ответ должен быть. И, каков бы он ни был, он связан с фотографиями.

Что-то в фотографиях меня зацепило, но никак не получалось понять, что именно.

– Это похоже на игру, где надо найти отличия на двух вроде бы одинаковых картинках. Должно быть что-то простое… И все эти числа в загадке, наверное, подсказка.

– Тогда это про людей тут, – вяло сказал Флейтист. – Двое на первой фотографии, и трое на второй, когда Элис появилась. С остальным я пас. – Он завалился на подушки и прикрыл лицо рукой.

– Но при чем здесь пять и четыре? – спросил я.

Никто не ответил. Цыганка водила пальцами по срезу открытки, глаза у нее были сонные.

А мои глаза пекло, будто их засыпало песком. Я ужасно устал, но не мог оторваться от фотографий, переводя взгляд с одной на другую. Что-то продолжало мешать, как камешек в ботинке. Я зажмурился и напрягся. Вот оно.

– Но почему же пять… – я осекся.

Цыганка рядом со мной выпрямилась, в ее глазах появился вопрос.

– Вот. Смотри.

Сонный Флейтист сел:

– Ты что-то нашел?

– Да, – я показал на оленя на первой фотографии и пересчитал его ноги: – Раз, два, три, четыре. – Я протянул руку ко второй фотографии. – А теперь здесь: раз, два, три, четыре… пять.

– Пятиногий олень? – изумился Флейтист.

– На первом снимке не заметна пятая нога, – объяснил я. – Все дело в том, под каким углом снимали. Но зимой видно отчетливо. Вот о чем загадка: «Где должно быть четыре, там пять».

– «Здесь когда-то стояли трое», – медленно произнес Флейтист.

– Трое. Мама, Рамон и Элис.

«А до рождения Элис их было только двое», – добавила Цыганка.

Я перечитал вторую часть загадки. Она обретала смысл.

Нынче пять – все еще четыре,
Нету трех на одном пути,
Если двое пойдут на поиск,
Здесь и смогут меня найти.

– А теперь только мне стоять, – произнес я. – Только Рамону. Одному.

– Скользкий тип этот Рамон Сильвер. – Флейтист допил свой чай и снова прилег, закрыв глаза. – Почему просто не оставить адрес вместо возни с загадками?

«Может быть, он не хотел, чтобы его было легко найти», – предположила Цыганка.

– Он странствует. А раз никогда не остается на одном месте, то может не знать наперед, где будет. – Холодными пальцами я обхватил теплую чашку. – Но каким-то образом олень поможет его найти.

Никто не ответил. Флейтист лежал неподвижно, закрыв лицо рукой. Храп сорвался с его губ. Кошка тугим клубком пристроилась рядом, завернув хвост к носу.

«Уже поздно, – написала Цыганка. – Нам тоже нужно немного отдохнуть».

Она достала с верхней полки одеяла потолще. Одно протянула мне, другое, чуть помешкав, бросила на Флейтиста. Оно упало ему на колени комком, но ни Цыганка, ни я даже не попытались его расправить.

Через несколько секунд она выключила верхний свет, оставив в закутке только маленький ночник. Нижняя койка заскрипела, когда она легла, потом все стихло. Я натянул на себя одеяло и убрал в шкатулку открытку и фотографии. Пальцы коснулись карт судьбы. Синяя ткань cдвинулась, открыв россыпь серебряных звездочек.