Другая Элис

Цыганка поставила на стол чайник и четыре чашки. Мы разлили чай в тишине, которая нарушилась приятным скворчанием, когда она бросила масло в горячую сковороду, а следом отправила грибы и яйца. Через несколько минут каждый из нас получил пышный золотистый омлет с хрустящим хлебом. Я накинулся на еду.

Только я положил вилку, как в окне позади Цыганки появилась Табита с мертвой птицей в зубах.

– Кто-нибудь заказывал добавку? – Флейтист запихнул в рот еще одну корочку.

Из-за окна донеслось приглушенное урчание.

– Ты что-то сказала, кисонька? – спросил Флейтист.

Табита энергично кивнула. Перо оторвалось и прилипло к стеклу, измазанное кровью.

– Уожжо уойти?

– По-моему, она хочет войти, – с ухмылкой перевел Флейтист Цыганке.

Цыганка сморщила нос, помотала головой и быстро отложила вилку на тарелку, где осталась пара недоеденных кусочков. Я тоже почувствовал, что в животе взбунтовался съеденный завтрак. Конечно, я не раз видел, как Твич убивает маленьких существ, но с Табитой все было иначе: кошка, с которой можно разговаривать, спорить… которая еще вчера вечером довольно уплетала сахарную вату…

– Думаю, ответ «нет», – крикнул Флейтист. – Сегодня завтракаешь на свежем воздухе, Табита!

Золотистые глаза Табиты сузились, и она скрылась из виду, запрыгнув на крышу лодки. Раз или два в поле зрения мотнулся длинный черный хвост, и сверху упала пара перьев.

Когда она вернулась к окну, во рту у нее ничего не было.

– Могу я теперь войти? – холодно спросила она.

Цыганка открыла окно.

– Надеюсь, усы у тебя чистые, – ухмыльнулся Флейтист.

– Разумеется, чистые. Ты что, думаешь, я какая-нибудь дикарка? – Табита зашла вместе с дуновением студеного ветра и прыгнула прямо на стол. – Чай еще остался?

Я налил ей чашку:

– Нужно запить, да?

– По правде говоря, да, – насмешливо ответила Табита. – Нет ничего хуже, чем блохи и перья, застрявшие в зубах.

– А почему бы тебе не позавтракать омлетом? – спросил я. – Ты ведь пьешь чай, как и мы.

– Чай – это не питание, – объяснила кошка. – Он лишь помогает скрасить мое положение.

– Значит, у тебя нет выбора?

– Как ты думаешь, будь он, я бы предпочла дробить зубами клювы? – Табита мрачно икнула. – Сейчас к тому же попалась тощая. Полагаю, это цена, которую приходится платить.

«Платить за что?» – написала Цыганка.

– За девять жизней. Еда ужасна, и на ее переваривание уходит целая вечность, – пожаловалась кошка и зевнула. – Кстати, мне нужно вздремнуть.

Она спрыгнула со стола, медленно побрела в закуток и плюхнулась на подушку.

С минуту я обескураженно наблюдал за ней, а затем вышел на палубу в морозное утро. Меня беспокоила не столько убитая птица, сколько то, что, по сути, я почти ничего не знал о Табите.

«Каждое действующее лицо в истории должно чего-то хотеть, – однажды объяснила мне Элис. – Вот что заставляет историю работать и обеспечивает конфликт».

Цыганка, как я догадывался, хотела снять проклятие и вернуть голос. Рамблбрук хотел иметь музей. Но я совершенно не представлял, что нужно остальным. Флейтист и кошка все еще оставались для меня непонятными, и, не прочитав самой истории, я знал о них только то, что они сами мне рассказали.

И я не доверял ни ему, ни ей.

Возможно, на страницах, припрятанных Флейтистом, есть какие-то дополнительные подсказки, но я понимал, что не смогу помешать Цыганке прочитать их. И тогда у нее появится шанс узнать правду о себе. Я подумывал, не рассказать ли ей все, но сомневался, что она поверит. В любом случае долго это не останется тайной. Как только узнает она, как только узнает Флейтист – что они будут делать?

Я попробовал представить, как выслушиваю о себе чей-то такой же страшный рассказ. Каково было бы узнать, что меня усыновили и все в моей жизни было ложью? Хотя даже это нельзя сравнить с тем, что можно почувствовать, когда узнаешь, что ты – всего лишь вымысел, чужая выдумка.

Услышав шаги, я обернулся. Цыганка стояла рядом, с блокнотом в руке, и смотрела на меня.

«Нам скоро выходить», – написала она.

– За страницами, которые спрятал Флейтист?

Она кивнула, глядя на воду. Я засмотрелся на ее лицо: кожа красивая, ровная, розовая. Поискал глазами маленький шрам на подбородке, оставшийся у Элис от ветрянки, которой она переболела в детстве, но шрама не было. Я напомнил себе, что это не Элис, и подумал о картах судьбы. Прялка с ее проклятым веретеном, черная кошка, Крысолов с флейтой.

– Что случилось у тебя с Флейтистом? – спросил я.

«Он предал меня. – Ее глаза затуманились, и она на миг прикрыла их. – Это было очень давно».

Я вспомнил заметки Элис о Цыганке. Там говорилось, что ее предал парень, которого она любила. Мог ли это быть Флейтист?

– Как бы теперь он не предал нас обоих. Мы только с его слов знаем, что он вырвал страницы из тетради. Он может завести нас в ловушку.

Она нахмурилась:

«Какую ловушку?»