Другая Элис

– Не лги! – взорвался он. – Никто этого не знает! Только я.

– Вы начали собирать незаконченные истории, потому что чувствовали свою вину. – Я старался подавить нервные нотки в голосе. – Вину за то, что случилось с Джорджи Сквичем.

Из-за двери донесся сдавленный звук:

– Как ты… Кто сказал тебе это имя? Кто?..

– Тот, кто очень много знает о тебе. И о Джорджи Сквиче. И том, как ты винил себя за… то, что с ним случилось. – Я ждал, затаив дыхание. Ждал и боялся. Я не знал, что произошло. Элис не написала об этом, но если Рамблбрук поддастся на уловку, то, возможно, отпустит нас.

С той стороны двери послышались судорожные вздохи. Рамблбрук рыдал.

– Кто знал еще? – сквозь всхлипывания бормотал он. – Все эти годы… Я думал, кроме меня никто. Я… я однажды пытался рассказать. Моей матери. Но я не смог. Увидеть на ее лице разочарование – нет, это было бы невыносимо… знать, что ей известно такое обо мне.

В волнении я посмотрел на Цыганку. Ее лицо смягчилось. Что бы Рамблбрук ни сделал, он страдал, и слышать это было тяжело. Только Флейтист оставался невозмутимым.

– Никто больше не узнает, – произнес я. – Просто отпустите нас, и мы ничего никому не расскажем.

Но Рамблбрук будто не слышал, продолжая тихо плакать.

– Если бы я только открыл калитку, – шмыгая носом, бормотал он. – Если бы только был храбрее, если бы не был трусом… Его можно было спасти.

Я попытался снова вглядеться в исписанные Элис страницы. При таком слабом свете читать было трудно. Хоть бы какая-нибудь еще подсказка, чтобы вынудить его разговориться. Ничего не попадалось на глаза. Однако мое молчание Рамблбрук, похоже, воспринял как обвинение.

– У меня не было выбора, – проговорил он, защищаясь. – Любой из школы поступил бы так же.

– Неужели? – спросил я.

– Все знали, что над ним издеваются. Никто не заступился. Все слишком боялись, что сами станут мишенью. – Он уже перестал плакать и заговорил быстрее. – Не может быть, чтобы в саду в тот вечер был только я. Не мог только я слышать, как за ним гнались по переулку.

– Но вы могли спасти его, – у меня мелькнуло в голове, что в тетради упоминалась какая-то калитка. – Вы могли впустить его.

– Мог. Все могло быть иначе, – пробормотал Рамблбрук. – Если бы я только впустил его и увел подальше от них. Или если бы по крайней мере вышел сам и задержал их, всего на несколько секунд… – Он запнулся. – Если бы… если бы поезд в тот самый момент не выехал, когда они гнались за ним по рельсам в конце улицы. Все эти «если».

Я закрыл глаза. Джорджи Сквича загнали под поезд, и Рамблбрук жил, зная, что мог его спасти… если бы только не побоялся открыть калитку и дать Джорджи убежать.

– Они вытряхнули его сумку в переулке, – дрожащий голос Рамблбрука звучал теперь словно издалека, словно он полностью погрузился в воспоминания. – Разбросали вокруг его вещи. Я собрал их, когда они ушли. Вот как я нашел его рассказы, десятки рассказов среди тетрадей и учебников. Я полночи не спал и читал: они были написаны блестяще. И там был один, незаконченный. Мне отчаянно хотелось узнать, что будет дальше. И вот тогда я решил, что буду другом Сквича, несмотря ни на что. – Он всхлипнул. – Но, конечно, было уже слишком поздно. На следующий день в школе я узнал, что он погиб. Он… и два недоумка, гнавшихся за ним. Понимаете? Я мог бы спасти не одну жизнь, а целых три.

– Но вы можете спасти одну жизнь сейчас. Помогите нам! Отдайте нам рассказ и отпустите. – Я прижал ухо к двери, пытаясь понять, что сделает Рамблбрук. Однако, кроме быстрого и испуганного дыхания, ничего не услышал.

– Кто еще знает, что я сделал? – настойчиво произнес он. – Кто тебе это сказал?

Глаза Цыганки расширились. Она покачала головой, предупреждая, чтобы я не сболтнул лишнего. Я кивнул. Было уже ясно, что Рамблбрук не в состоянии смириться с правдой. Невозможно объяснить ему про Элис, тем более про то, что все произошедшее с ним написала она, – настолько он поглощен чувством вины. Это открытие сокрушит его и, пожалуй, подвергнет нас еще большей опасности. Не предугадать, как он отреагирует, не придет ли в бешенство.

– Я… я не могу сказать, – ответил я наконец. – Но мы понимаем: вы не хотели, чтобы так случилось. Это был несчастный случай, ужасный несчастный случай. Виноваты те, кто гнался за Джорджи. Это из-за них все произошло.

– Да, из-за них, – голос Рамблбрука был слаб. – Но я это допустил. Иногда самое худшее – не сделать ничего. Вот поэтому я должен тщательно обдумать, что делать с вами дальше.

Когда шаги Рамблбрука удалились от двери и заскрипели ступеньки, по которым он спускался, я в страхе уставился на Цыганку и Флейтиста.

– Он оставляет нас здесь? – пробормотал я. – Но он не может…

– Пока оставляет, – сердито зыркнул Флейтист. – Он знает, что рано или поздно придется нас выпустить, но пока мы влипли.

– Флейтист прав, – тихо сказала Цыганка. – Нам не выйти отсюда в ближайшее время просто так – если только сбежать. – Она открыла окно и высунулась наружу, ее дыхание облачками вырывалось в холодный воздух.

– Тут высоко? – спросил я.

– Слишком. Если прыгать, кости переломаем.