Другая история. Сексуально-гендерное диссидентство в революционной России

Параллельно с этими традиционными практиками на фоне растущей урбанизации, ускоренного внедрения рыночных отношений и более обезличенных отношений между работодателем и работником начала возникать модерная гомосексуальная субкультура. В этой субкультуре характерный язык и формы взаимного узнавания позволяли ее членам разглядеть друг друга, минуя классовые, возрастные и образовательные барьеры. Часть обитателей гомосексуального мира использовали откровенно женоподобные манеры, жесты и одежду. Другие, вероятно, осваивали менее заметные символы, вроде ярко-красных галстуков или носовых платков, которые, как считалось, составляли в 1908 году своего рода «гомосексуальную униформу». Можно говорить о зарождении в то время чувства самоиндентификации, поскольку некоторые мужчины, имевшие эротические отношения с представителями своего пола, стали называть себя и своих друзей «тетки» или «наши». Другие же («женоненавистники» или некоторые «педерасты за деньги») противились таким маргинализованным идентичностям и взамен этого публично демонстрировали нормативную маскулинность, пользуясь ею в скрытых и трансгрессивных целях. Коммерциализация играла на руку этому специализированному рынку. В последние годы царской эпохи «банные шалости» крестьянской артели превратились в эффективно организованную и скрытую мужскую проституцию в банях, известную своим нарушением закона и в этот период похожую на лицензионную женскую секс-торговлю. «Балы женоненавистников» и бары, которые открывали «тетки», очевидно, могли держаться на плаву, получая доходы исключительно от «своих людей».

После 1917 года революционное законодательство сочло, что гомосексуальность заслуживает терпимого к себе отношения. Но само существование гомосексуального мира не соответствовало коммунистической цели перестройки быта. Постепенно теряя излюбленные общественные места (номера отелей и бань, кабинеты ресторанов, залы для поэтических чтений, кабаре для веселого времяпрепровождения), некоторые гомосексуалы удалились в сугубо приватное пространство. Но опрометчиво было бы утверждать, что «в туалеты людей загнала» исключительно политика советской власти. Периферийные общественные места были специально обустроенными сексуализированными территориями, географическим выражением живой городской гомосексуальной субкультуры. После 1917 года гомосексуалы и их половые партнеры продолжали знакомиться в общественных туалетах, на бульварах и в парках, потому что в этих местах они узнавали друг друга по специфическим жестам и привычным ритуалам. Даже Кузмин, основоположник гомосексуальной традиции в русской литературе, имевший то, что Вирджиния Вулф называла «своей комнатой», одним осенним вечером 1924 года решил выследить на улицах Ленинграда «приятного» молодого «профессионала», и это «приключение» напомнило ему о дореволюционных шалостях. Секс в общественных местах был еще и средством самоутверждения.

Глава 2 «Наш круг»

Секс между женщинами в модернизирующейся России

Что касается меня, то моя любовь к существу своего пола так же велика, чиста и священна, как любовь нормальная к другому полу: я способен на самопожертвование, я готов был бы умереть за любимого человека, который бы понял меня. Как тяжело, что нас считают развратниками и больными. Из записей «трансвестита» и «гомосексуала» Евгении Федоровны М.

«История моей болезни (краткая исповедь человека среднего пола, мужского психогермафродита)»[218]