Дружба великая и трогательная. Странички из жизни Карла Маркса и Фридриха Энгельса

Маркс из-за стола президиума оглядывает зал. Сегодня здесь собралось немало простых кельнцев. Нужно выступить.

– Мы разоблачали и будем беспощадно разоблачать их за нерешительность, робость и мелочную расчетливость. Мы хотим, чтобы они сами увидели, как своими компромиссами с королевской властью и буржуазией изменяют революции.

В два часа он уже в гостинице «Им Кранц». Под низким сводчатым потолком, среди сдвинутых к стене толстых дубовых бочек с молодым рейнским вином и вырезанными на клепке именами постоянных посетителей собрались все члены Союза рабочих.

Глиняными пивными кружками собравшиеся стучат о стол, требуя внимания к оратору: все, что здесь говорится, их кровно интересует. Напряженно слушают, стараются разобраться, кто же предлагает более верный путь.

– Дело рабочих такое: мы сами по себе, а все остальные сами по себе. – Это говорит сторонник бывшего председателя союза – врача Готшалька.

– Чего мы ждем? – исступленно кричит молодой ткач, его мучает чахоточный кашель. – Нужно немедля идти бить кровопийц!

Маркс поднимает высоко над головой знакомую всем листовку «Требования Коммунистической партии в Германии».

– Все знают, чего мы добиваемся?

Его слушают не перебивая. Да, пожалуй, главный редактор «Рейнской» прав – незачем пока порывать с демократами, как этого хотят некоторые из старых руководителей союза. Иосиф Молль и Карл Шеппер поддерживают редактора.

Вошел Фридрих Энгельс. Взял пиво, прислушался к спору.

Отставив кружку, попросил слова…

Из гостиницы выходят вместе: Маркс, Энгельс, Шаппер, Молль. Настроение у всех прекрасное: большинство рабочих голосовало за их предложения!

Навстречу бежит паренек, посыльный из редакции:

– Доктор Маркс, там сидит жандарм, ждет вас. На допрос к судебному следователю…

– Так! – Маркс стиснул руки. Нет, Энгельсу незачем с ним идти сейчас. В случае чего он останется в газете за главного редактора. Газета должна выходить и быть по-прежнему такой же острой.

– Идем!

…Два часа судебный следователь и прокурор Геккер пытаются заставить Карла назвать автора статьи «Аресты».

– Вы напрасно отказываетесь отвечать. – Следователь взбешен. – За оскорбление господина обер-прокурора отвечаете вы! И будете арестованы тоже вы! Тем более что наверняка все это написано вами!

Маркс невозмутимо молчит. Может, и им, а может, Энгельсом. Может быть, обоими. Но прокуратуре все равно не узнать этого.

Прокурор Геккер встает со стула, натягивает перчатки.

– В редакцию! Мы и сами обнаружим улики.

Полицейские в комнатах редакции рыщут по всем углам. Маркс и сотрудники газеты насмешливо наблюдают. Вывернуты ящики столов, мусорные корзины. И наконец, радостный вопль следователя – найдена записка с материалами к статье. Чей почерк? Это следователь постарается выяснить с помощью экспертов.

Маркса оставляют на свободе. Его, правда, еще не раз вызовут в прокуратуру. Вызовут в качестве свидетелей и остальных товарищей по редакции, попытаются их запугать, сбить перекрестными допросами. Придет тревожное сообщение – Энгельса допрашивают уже не как свидетеля, а как обвиняемого. Подозревают, что записка написана его рукой. Но пока Маркс и Энгельс на свободе, пока судебное дело еще фабрикуется, они стремятся использовать передышку в полной мере.

Газета становится еще острее и резче. В каждом номере сообщения о жизни рабочих, об их ужасающей нищете и бесправии. Нет, им не говорят: «Подыхайте с голоду». Им платят… Энгельс перечитывает заметку и добавляет: «Им платят 10 зильбергрошей в день…»

Маркс пометил места в письме о забастовке рабочих в мастерских Дортмунда и сбоку взглянул на Энгельса. Его лицо в свете лампы показалось совсем бледным.

Фридриху нелегко на допросах, хотя он и рассказывает о них с обычным своим юмором. Следователь уверен, что сумеет столковаться с сыном фабриканта, и это Фридриха забавляет. Да, держится он молодцом.

Маркс перевел взгляд на Веерта. С этим сложнее. У него нет такой цельности во взглядах, такой последовательности в убеждениях, как у Фридриха. Ему, конечно, труднее…

Мысль возвращается к плану номера – еще поместить бы сатирический фельетон о господах контрреволюционерах. Да похлестче бы…

– Эй, труженики, не пора ли перекусить? – Вильгельм Вольф тащит всех в кафе. В тусклом свете больших уличных фонарей видны фигуры прохожих. Над входами в богатые особняки развеваются черно-белые монархические флаги.

Скоро 600-летие Кельнского собора. Говорят, через две недели, в середине августа, приедет сам король.

Их обгоняет открытая лакированная коляска с породистой лошадью в дорогой упряжке. У седока длинная надменная физиономия.

– Ого, сам князь Лихновский изволил пожаловать в Кельн, – узнал Энгельс.

– Грязная личность, типичный прусский аристократишка, – заметил Вольф.

– Депутат Национального собрания! Читали его черно-белые речи? Слушайте! – Маркс вдруг остановился. – А почему бы биографию этого контрреволюционера и авантюриста не положить в основу фельетона? Вольф прав – князь и в самом деле абсолютно типичный прусский дворянин!

Через час в редакции даже невозмутимый Вольф начал волноваться и подавать советы.