Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея

— Угу. Она мне велела передать, чтобы вы не смели искать встречи с шептуном. Сказала, что тот сам придет, когда будет нужно. А еще она грозилась, что если вы не выполните этого требования, то Лис добьет парня. И добавила, что Рыжий не знает ничего о Дариме и потому из ревности может наломать дров.

— Так и сказала?

— Угу, я ничего не понял, но Оракул просила передать все слово в слово. Вот я и передаю. Я думаю, вам не стоит туда соваться в праздник равноденствия.

На время золотые глаза, прикрытые веками, перестали своим мерцанием смущать Мотылька. Змея задумчиво потупила взор. Альбе она доверяла не больше, чем его, точнее ее брату. У них в крови вранье да увертки.

— Что ж, спасибо, ступай, покуда нас здесь не застукали, — и она сверкнула белозубой улыбкой. Мотылек смутился еще больше и выскочил вон, будто за ним гнался осиный рой.

* * *

— Праздник? — Олга приподняла бровь, наигранно удивляясь тому, что давно не было для нее новостью.

— Да, — Сокол оперся спиною о биту, скрестив руки на груди, — шептуны склонны к мистериям. Они, несмотря на свое безумие, а, может, и благодаря ему, умеют брать силу у природы. Тем и живут. Чудные, честное слово! Но танцуют хорошо. Ты же любишь танцевать?

— С чего ты взял? — небрежно спросила Олга, счищая засохшую кровь с тренировочного меча.

— Ну, — внешняя невозмутимость йока давно не застила Змее глаза — Сокол слегка смутился, отвечая, — я видел тебя в круге огня. Ты очень… хм, страстно танцевала.

— Так это тебе я обязана своим пленом? — усмехнулась Змея.

— Вообще-то Ящеру, — холодно парировал Пернатый, — он у нас глазастый… был.

Олга вновь хмыкнула, но смолчала. Она и сейчас не жалела о том, что лишила неуемного гордеца и злобного грубияна глаза. Все равно рано или поздно вырастет, а наука останется на всю жизнь.

— Ну, так что же, ты согласна пойти?

Не уверена, что мне там будут рады, подумала она, но вслух произнесла:

— Что ж, прекрасная возможность вновь почувствовать себя человеком.

Сокол недовольно скривился, но вскоре его черты разгладились, и он заулыбался.

* * *

День равноденствия выдался знойным и безветренным. Олга невольно вспомнила Тавробу, сжигаемую нещадным южным солнцем. Здесь же, помимо удушающего жара, в воздухе стоял густой аромат чужеземных трав и цветов, а на коже в невероятных количествах собиралась испаряемая с земли влага, так что даже йоки, не склонные к потливости, ходили, будто только что вынутые из речки, где купались, по-видимому, в одежде. К обеду молодняк и кое-кто из Старших собрались у дома советов, с воодушевлением обсуждая предстоящий праздник. Олга, страдая от жары в своей долгополой рубахе, отмечала про себя, что и нелюди умеют испытывать радость. Значило ли это, что их мрачные маски хладнокровных убийц предназначались лишь для людей? Скорее всего, да. Но, черт побери, как же мастерски они исполняли свою роль! А здесь, на проклятом острове, сокрытые от досужей толпы, они были куда человечней, чем говорила о них народная молва. Значит ли это, что Лис не исключение из правил? Змея задумчиво почесала кончик носа. Мысли об Учителе более не вызывали в ней жгучей боли и ненависти. За почти что полный год, прожитый вдали от Рыжего, сердце обросло толстой коркой из спекшихся эмоций, и она, наконец, смогла почувствовать разницу между йоками и Старшим. А отличие заключалось в следующем: Лис имел цель. Совершенно невнятную для Змеи, и, скорее всего, именно по этой причине все его поступки выглядели для нее как некое безумие, набор случайных, не связанных между собой действий. Чем больше Олга думала над этим, пытаясь понять логику нелюдя, тем меньше понимала смысл его цели. Либо Лис был величайшим манипулятором, либо чокнутым. И то, и другое подтверждало его гениальность. И, самое примечательное, что этот темный гений, сам того не подозревая, подарил вполне человеческий смысл целой расе: найти и убить его, предателя крови и духа. Вот почему ломались печати и срывались затворы, давая дорогу ярости, страху, одержимости и жажде желать, вот почему Творец так долго хранил изгоя от шальной стрелы, даруя ему удачу. Йоки недооценивают своего взбунтовавшегося собрата. Освобождение от чужой воли, навязанной таинственными оракулами, возвращение энергий к иссыхающему истоку… от этих мыслей кружилась голова, и мир начинал распухать до таких размеров, что разум не способен был охватить его целиком. Все должно быть проще. Намного проще.

— Что проще?

Олга вздрогнула, возвращаясь из лабиринта мыслей. Сокол возвышался над нею, загораживая солнце.

— Я что, сказала это вслух? — обеспокоено произнесла она. — Мерзкая жара!

— Стоит ли прекрасной девушке чернить свои уста столь гнусным словом? — наклонившись, ласково проговорил Сокол. Змея покосилась на него как на сумасшедшего, но неожиданно осознала, что слова Пернатого были ей приятны, и улыбнулась. Нелюдь некоторое время молча глядел на нее, а потом сказал каким-то странным голосом:

— Впервые вижу твою улыбку, а не оскал.