Духовная безопасность нас и наших детей

Показательно, по Юнгу, что «комплекс, что называется, «сидит» в теле, делает его неуправляемым. Имея свои «корни» в теле человека, задевая его нервную систему, комплекс вызывает трудноустранимую реакцию» в «сердечной деятельности, давлении крови, состоянии желудочного тракта, раздражимости кожи». «Комплекс с присущей ему энергией имеет тенденцию образовывать как бы отдельную маленькую личность… К примеру, когда вы хотите сказать или сделать что-то и, к несчастью, комплекс вмешивается в это намерение, то вы говорите и делаете совсем не то, что намеревались. Подобные свойства просто вынуждают нас говорить о наличии определенной силы воли комплекса… Поскольку комплексы в определенной мере обладают волей, то есть своего рода эго, то можно обнаружить, что в состоянии шизофрении комплекс эмансипируется из-под сознательного контроля до такой степени, что становится видимым и слышимым. Он проявляется в форме видений, говорит голосами, похожими на голоса определенных людей. Эта персонификация комплексов сама по себе еще не обязательное патологическое условие. В снах, например, наши комплексы появляются в персонифицированном виде. Можно натренировать себя до такой степени, что они приобретут внешнюю форму и в бодрствующем состоянии. В цикле тренировок йоги есть специальное упражнение по расщеплению сознания на отдельные компоненты, каждый из которых обнаруживает себя в форме отдельной личности…»

И здесь возникает серьезный вопрос: как вести себя с этой реальностью, автономным комплексом, «субличностью» (а иногда и не одной), сосуществующей с человеческим «Я» и даже порой обладающей «собственным сознанием»? Как с обычным психическим образованием, «психическим процессом», по сути безличным и значит безопасным, которым можно манипулировать, производить «психосинтез», отождествляя себя с той или иной частью «собственного «Я»»? Или есть в этой реальности возможная опасность религиозно-побочных, «внепсихических» последствий?

Многие психологи, в том числе и гуманистические (Маслоу, Юнг, Эриксон), встают обычно на первую позицию, и в целях преодоления реальной двойственности, дуализма религиозного («идеального») и «светского» («реального») в бытии человека предлагают «индивидуацию» как конечную цель психического развития индивидуума, выделяя особо среди прочих качеств индивидуализированных личностей высокую «духовность» и «мистичность».

Здесь идея о всеобщей «религиозности» человечества действительно представляется весьма заманчивой. Как же: человек актуализирует свои бессознательные тенденции, преодолевает двойственность взаимоотношения веры и сознания, при этом оставаясь вполне «светским», не обремененным религиозными предписаниями человеком. И эту позицию можно понять.

Предположим, что религиозное бытие, как мы понимаем, можно заменить суеверием, т. е. верой ложной, нерелигиозной, можно его и «извратить», искусственно синтезировать. Но ведь это – естественный процесс для нашей, в общем-то, «недуховной» жизни. Как больному дают пустышку, для задействования в излечении силы его самовнушения и психологического замещения, как в нашем неприродном, неестественном бытии приходится городскому жителю для здоровья употреблять искусственные таблетки, разнообразные диеты и фитнес, так и человек, к примеру, если не может устояться в своей индивидуальности, если включаются болезненные психологические защиты, почему не может удовлетворить искусственно свои «религиозные потребности» через приобщение «духовности», используя музыку, живопись, искусство? Или, далее, применить природные наркотические вещества, грибы, как в примитивном шаманизме (или ЛСД), и свой естественный экстаз, изменение сознания принять за «откровение»? Ну и что, что это профанная религиозность?

У шизофреников, например, имеется свой, органический «источник религиозности»: галлюциногены в крови[1], так что параллельно с психотерапией таким больным необходимо лечение у психиатра. Понятно, что больному шизофренией невозможно стяжать истинную религиозность до излечения или хотя бы до временной ремиссии, поскольку это уже получается «бредовая» религиозность, плод болезни.

Но сами «религиозные переживания, – замечает профессор Д.Е. Мелехов, – в общей структуре личности могут занимать очень разное (прямо до противоположности) положение: они могут быть в случаях патологии непосредственным отражением симптомов болезни (галлюцинаций, бредовых идей, физически ощущаемого воздействия на мысли и физические проявления человека). Они могут быть и проявлением здоровой личности, и тогда, даже при наличии болезни, они помогают больному сопротивляться ей, приспособиться к ней и компенсировать дефекты, внесенные болезнью в личность больного».