Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых

Другими словами, наша ситуация ужасна, и нужно лекарство. И лекарство – это ризома. Она «расчерчивает план, у которого не больше измерений, чем того, что по нему проходит; поэтому множественность, которая его конституирует, больше не подчиняется Одному, но обретает собственную консистенцию» [Ibid., p. 588; Там же, с. 858]. Ризоматическое мышление заменяет «оппозицию между Одним и многим на различие между типами множеств», но не теряйте бдительности: иногда дерево наносит ответный удар и производит «одеревенение множеств» [Ibid., p. 588; Там же, с. 858]. Важно, что соединения ризом образуют плоскости, страты, а не деревья. (Поэтому те, кто представляет язык через порождающие деревья, как Хомский, совершают фундаментальную ошибку в отношении имеющихся возможностей.)

Развиваясь, ризома создает территорию. Но при этом она «детерриториализует» предыдущих обитателей, как сорняки, которые заполоняют сад, или колонисты, вытесняющие соперников с тех земель, где поселяются. Концепция территориализации получает у Делёза и Гваттари пространное и гибкое пояснение: это то, что делает стая птиц в полете. Или отдельная птица, когда метит свою территорию пением. Или музыка, устанавливая рефрен. Или люди, когда они поселяются вместе. Или река в паводок, разливающаяся по полю. И во всех таких случаях мы наблюдаем и детерриториализацию, например, когда стадо движется вперед по прямой, прежде чем разбрестись по полю, или когда кочевники сворачивают палатку и двигаются дальше, или когда вы вытаскиваете пробку из ванны, и ретерриториализацию, когда все устанавливается в новой форме.

Процесс детерриториализации всегда наталкивается на свою противоположность, так что детерриториализация и ретерриториализация происходят одновременно. Делёз и Гваттари предлагают своеобразное объяснение этому на примере осы, опыляющей орхидею:

Как же движение детерриторизации и процессы ретерриторизации могут не быть относительными, бесконечно разветвляющимися, захваченными друг в друге? Орхидея детерриторизуется, формируя образ, кальку осы; но оса ретерриторизуется на этом образе. Однако оса детерриторизуется, сама становясь деталью аппарата репродукции орхидеи; но она ретерриторизует орхидею, транспортируя ее пыльцу. Оса и орхидея образуют ризому, будучи неоднородными [Deleuze, Guattari, 1996, p. 10; Делёз, Гваттари, 2010, с. 17].

Как вы можете видеть из этого объяснения, которое является самым ясным из тех, что предлагаются в «Тысяче плато», мы имеем дело с новыми словами, но не с новыми понятиями. Вместо определений нам предлагаются ассоциации, а вместо теорий – термины. Последние могут быть растянуты от категории к категории, как прозрачная пленка, под которой все выглядит как раньше, но в то же время странным образом преображается, соприкоснувшись с чуждой материей, сродни добыче из похода за покупками. В самом деле, если вам нужно слово, чтобы описать интеллектуальный метод Делёза и Гваттари, то нет ничего более уместного, чем «упаковывание».

Получается бессмыслица, которую нелегко расшифровать интеллектуально, но просто – с точки зрения политики. Этот абсурд имеет четкую цель, и направлен он на врага. Мы должны избавиться от устоявшихся иерархий, бинарных оппозиций, «деревьев» буржуазной семьи и капиталистической машины и преобразоваться в ризомы, низовые сообщества подпольных активистов, которые добьются революции путем ретерриториализации желания и детерриториализации существующих иерархий. Эта революционная цель будет достигнута посредством нового языка, который предлагают Делёз и Гваттари: не на языке психоанализа, который просто примиряет буржуазию с ее состоянием, а на языке шизоанализа, атакующем существующие структуры во имя желания.