Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых

К началу 1970-х годов возникла некая непроницаемая металитература, литература о литературе о литературе, включающая те черты, которые я упомянул, и о которой было ясно только то, на чьей стороне она была. Если с политической позицией все было в порядке, то туманность языка не считалась недостатком. Напротив, в этих условиях неясность могла быть прочитана как доказательство слишком большой глубины и оригинальности, чтобы они могли найти выражение в обычных словах. Таким образом, непонятность служила для обоснования политики, для того, чтобы показать, что бросать камни в полицейских – это следствие практического силлогизма, обладающего высшим интеллектуальным авторитетом в каждом звене.

В известной книге «Интеллектуальные уловки» Ален Сокал и Жан Брикмон подвергают критике мнимую компетентность Делёза, Гваттари, Бодрийяра, Лакана и многих других [Bricmont, Sokal, 1997; Сокал, Брикмон, 2002]. Их аргументы могут вас не убедить, как и Mensonge Малькольма Брэдбери – блестящая сатира на постмодернистский литературный стиль [Bradbury, 1987]. Но я сам готов критиковать Сокала и Брикмона. Не за то, что они несправедливы по отношению к своим мишеням. По моему мнению, они делают невозможное, пытаясь найти смысл в отрывках, которые атакуют. Не за то, что они не понимают, что в нескольких квадратных километрах вокруг улицы Муфтар вполне приемлемо относиться к науке как к jouissance[98]. В действительности я критикую их за то, что они упускают из виду политическую значимость постмодернистской металитературы. Сами они определяют себя как левых, что, конечно же, необходимо, если они надеются хоть как-нибудь повлиять на тех, кто склонен поддаться стадному чувству и примкнуть к авторам постмодернистской бессмыслицы. Но у них не получается показать, а возможно, они и сами не понимают, что в том, что они критикуют, и есть сама суть левачества[99].

Кипящий поток бессмыслицы течет меж защищенных стен, на которых вырезаны несмываемые сообщения. В них говорится, что мир находится в руках капиталистического Другого и ожидает великого События освобождения – революции, которая будет призвана новой, заклинательной литературой. Не имеет значения, из какого источника берутся эти заклинания: из топологии, квантовой механики, теории множеств. Сгодится все, пока служит для устрашения врага. Этот враг – сомневающийся, колеблющийся, не признающий то, что должен, а именно что призыв к действию уже звучит.

Это, на мой взгляд, имеет место в отрывках наподобие следующего:

[Речь-заменитель] руководит распределением примечательных точек в Идее; решает, каким способом должен быть продолжен ряд от особой точки к регулярным точкам, вплоть до другой особой точки, и какой именно; она определяет, являются ли полученные в Идее ряды сходящимися или расходящимися (таким образом, есть обычные особенности, соответствующие схождимости рядов, и примечательные особенности, соответствующие их расхождению). Оба способа речи-заменителя, входящие одновременно в определение условий задачи и соответствующий генезис случаев решения, являются, с одной стороны, уточнением корпуса присоединений, а с другой – конденсацией особенностей. С одной стороны, действительно, мы должны посредством постепенного определения условий найти присоединения, дополняющие исходный корпус задачи как таковой, т. е. разновидности множества во всех измерениях, фрагменты будущих или прошлых идеальных событий, тем самым обеспечивающие решаемость задачи; мы должны закрепить способ, при котором они присоединяются или пересекаются с исходным корпусом. С другой стороны… [Deleuze, 2004, p. 239; Делёз, 1998, с. 234].