Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых

Следовательно, не только существование противника оказывается под ударом. Нападение ведется прежде всего на язык, посредством которого враг претендует на мир. Его мы знаем как язык рациональной аргументации и стремления к истине, а Делёз и Гваттари отклоняют его как простую «репрезентацию», а не «трансформацию», которую возвещают их писания. «Любовь к истине, – заявил Жак Лакан, – это любовь к той слабости, над которой мы с вами приподняли завесу, это любовь к тому, что истина скрывает, и что зовется кастрацией» [Lacan, 2007, p. 52; Лакан, 2008, с. 62]. Таким образом, любовь к истине не имеет никакого независимого значения, будучи просто средством маскировки оппонентом своей слабости. На кону не стоит никакого реального блага, кроме власти. И победа приходит будто по мановению волшебной палочки, когда квадратный корень из минус единицы, брошенный во врага, отсекает ему яйца. Поэтому, как выразились Делёз и Гваттари, «понятия относимости к делу, необходимости, сути чего-то в тысячу раз важнее категории истины, причем не как ее альтернативы, а как меры истинности того, что я говорю» [Deleuze, Guattari, 1996, p. 130]. Истина подчинена власти, а власть – это моя власть, где во главу угла ставятся относимость к делу и необходимость.

Делёз и Гваттари говорят: «ТбО – вот что остается, когда мы удаляем все» [Deleuze, Guattari, 2004, p. 176; Делёз, Гваттари, 2010, с. 252]. И эта фраза точно описывает их способ аргументации. Все обычные формы мышления, эмпирические наблюдения, ранее существовавшие знания растворяются в их бредовом изложении. А их текст распространяется на все и вся, не производя ровно ничего. Есть только таинственное «тело без органов» в конце каждого абзаца, природа которого никогда не определяется.

В авторитарно звучащем языке Делёза и Гваттари утвердительные предложения следуют одно за другим без перерыва и малейшего кивка в сторону реального или воображаемого собеседника. Он состоит из специальных терминов, употребляемых без пояснений, надуманных «вопросов», которые невозможно перевести с жаргона авторов на любой другой язык, и случайных проблесков реального мира, искаженных манерой изложения почти до неузнаваемости. Обильные ссылки на малоизвестные работы по политической теории, антропологии, биологии, музыковедению, физике частиц и т. д. способствуют дальнейшему запугиванию читателя. А с результатом бакалавр сталкивается наверху списка рекомендованной литературы, и ему ничего не остается, кроме как зазубрить термины и произносить их с серьезным лицом и ученым тоном в голосе:

1) ТбО разных типов, родов или субстанциальных атрибутов, например Холод наркотического ТбО, Болезненность мазохистского ТбО; причем у каждого своя степень 0 как принцип производства (это – remissio); 2) то, что происходит на каждом типе ТбО, т. е. производится модусами, интенсивностями, передаваемыми волнами и вибрациями (latitudo); 3) вероятной совокупностью всех ТбО, планом консистенции (omnitudo, иногда называемым ТбО) [Deleuze, Guattari, 2004, p. 183; Делёз, Гваттари, 2010, с. 262].

Если вы можете воспроизвести этот язык – а это, в конце концов, не так сложно, так как над ним не тяготеют ограничения в виде логики, истины, наблюдения или искренности, – вы на пути к самой высокой оценке, которую преподаватель обязательно поставит вам за эссе, коль скоро оно одобряет его собственные претензии на то, чтобы быть ученым. Под мягкой обложкой «Тысячи плато» в английском издании – более 700 страниц, каждая из которых требует часов внимания от правоверных. Тот факт, что книга выдержала 11 переизданий за последние 10 лет, является отрезвляющим в отношении того, что сейчас представляет собой высшее образование в гуманитарных науках.