Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых

Грамши говорил о своей теории как о «философии практики» и развивал ее в противовес «вульгарному материализму» Бухарина[104]. Это тот самый вульгарный материализм, который ужом заставлял виться Альтюссера, о чем я уже говорил в гл. 6. Если «базис» определяет «надстройку», а творения духа – это побочные продукты экономических процессов, на которые они не оказывают никакого влияния, то какова роль политического, и в особенности революционного, действия? И если базис неизбежно приходит в движение вследствие роста производительных сил, то как социальная система может пережить тот момент, когда она вступает в конфликт с экономическим ростом? Как может капиталистический порядок продолжать существовать, когда он начинает «сковывать» экономику?

Эти вопросы вызвали к жизни теорию «гегемонии» Грамши[105]. По его утверждению, общественный порядок может пережить кризис из-за сложной природы классового доминирования. При капитализме класс буржуазии господствует не только потому, что контролирует средства производства, но также потому, что устанавливает «гегемонию» через гражданское общество и государство, отводя себе государственные посты и ключевые должности в институтах гражданского общества. Религия, образование, коммуникации – поистине все гражданское общество подпадает под контроль буржуазии.

Итог гегемонии двоякий. Во-первых, она позволяет классу осуществлять (намеренно или нет) консолидированную политическую волю и тем самым контролировать протекание экономического кризиса и обеспечивать выживание того социального порядка, из которого черпает силы. Во-вторых, благодаря гегемонии в руках господствующего класса сосредоточиваются инструменты образования и индоктринации, чтобы вселять веру в ее легитимность. По такому же принципу действует духовенство, когда представляет все обычаи и институты так, будто они установлены божественной властью и потому неизменны. За счет такого двойного воздействия правящий класс может пытаться преодолеть давление, которое оказывает экономический базис. Так что последний, в свою очередь, подвергается ответному влиянию со стороны институциональной и культурной надстройки. Иначе говоря, марксистская теория истории, которая объясняет историческое развитие как результат изменений экономической инфраструктуры, неверна. Историческое развитие в такой же мере является результатом политической воли (на чем всегда настаивали наши «буржуазные» историки), как и продуктом «материальных» процессов.

Грамши не формулирует все именно так: он пишет о «диалектических» отношениях между надстройкой и базисом[106], используя марксистский жаргон для того, чтобы высказать то, во что глубоко верят его оппоненты, а именно что история не занимает ничьей стороны. Тем не менее опровержение Грамши марксистского детерминизма фундаментально важно для его собственной «философии практики». Оно позволяет ему сделать то, чего не может классический марксизм, – реабилитировать политическую сферу. Политика становится действующим принципом изменений. Она может противостоять давлению экономики и ограничивать или преодолевать его.

Следовательно, коммунистическая политика возможна не только как революционное движение снизу, но и как постепенное вытеснение правящей гегемонии: долгий путь через институты[107], как этот процесс был охарактеризован впоследствии. Таким образом, надстройка будет постепенно изменяться, пока новый общественный порядок, возникновения которого не допускала прежняя гегемония, не сможет появиться, повинуясь своему собственному импульсу. Этот процесс, называемый «пассивной революцией», может быть осуществлен только соединением двух сил. Первая идет сверху, от коммунистических интеллектуалов, постепенно ликвидирующих гегемонию буржуазии. А вторая направлена снизу, со стороны «масс», несущих с собой зерна нового общественного устройства, которые прорастают благодаря труду.

Революционные преобразования случаются только тогда, когда эти силы образуют гармонию в «историческом блоке». Роль партии состоит в том, чтобы создавать эту гармонию, объединяя интеллектуалов и массы в единую дисциплинированную силу. Партия – это «современный государь», единственный проводник реальных политических изменений. Она может преобразовать общество только потому, что включает в единое коллективное действие все разрозненные действия интеллигенции и сочетает правильное мышление с грубой силой. Поэтому партия постепенно должна заменить все организации, которые играют какую-то роль в гегемонии политического влияния.