Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых

Поэтому он восхваляет трудовую теорию стоимости, которая якобы кажется ему убедительной. Что же делает он с той обширной литературой, в которой эта теория критикуется?[76] Совершенно ничего. Поскольку он начинает с опровержения и заканчивает опровержением, он не дает себе отчета в ее существовании. Вместо того чтобы на нее ответить, он лишь вступает в прения в малопонятных критических отступлениях со своими товарищами-догматиками: Гальвано делла Вольпе и его школой, советским теоретиком Э.В. Ильенковым и «многочисленными учеными социалистических стран» [Althusser, 1970, p. 77]. Альтюссер не останавливается, чтобы поведать нам, о чем же говорят эти авторы. Их идеи выполняют роль декораций, будучи интерпретированы произвольно или в соответствии со спектаклем, главным героем которого является сам Альтюссер. Мы узнаем, что

…не будет клеветой на работу Розенталя считать ее бьющей мимо цели, поскольку она просто перефразирует тот язык, которым Маркс обозначает свой объект и теоретические операции, не предполагая, что сам язык Маркса может быть открыт для этого вопроса [Ibid.].

Какого вопроса? Напрасно вы будете перечитывать текст в поисках ответа. Это предложение – лишь жест, выражающий претензии на авторитет, для возникновения которого ничего не делается, и в любом случае не подразумевающий возможности несогласия. Для автора, решившего вести диалог только со своими друзьями, такие жесты больше похожи на товарищеские выпады, брошенные через зал заседаний, чем на реальные возражения.

Несогласие, когда оно имеет место, принимает форму тотальной враждебности, направленной на неназванного и представляемого в карикатурном виде врага: «Зная, что “Капитал” подпадал под радикальные политико-идеологические предписания, поддерживаемые буржуазными экономистами и историками в течение 80 лет, мы понимаем, какую судьбу уготовала ему академическая философия!» [Ibid., p. 76]. На что правильно будет возразить: глупость! Именно внимательное чтение «Капитала» этими буржуазными экономистами привело к опровержению многих его основных принципов. Для Альтюссера эта истина под запретом. От нее нужно держаться подальше и подавлять ее ритуальными проклятиями. Весь его полемический напор подчинен оправданию того, что тексты Маркса имеют священный характер и не доступны ни обсуждению, ни пониманию кого-либо, кроме тех, кто уже – благодаря какому-то акту веры – принимает их основные выводы. Как еще толковать отрывки вроде следующего?

…К этому исследованию [ «Капиталу»]… может делаться только постоянная и двойная отсылка: определение и познание объекта марксистской философии, как он раскрывается в «Капитале», предполагает определение и понимание специфики объекта самого «Капитала». Это, в свою очередь, подразумевает возвращение к марксистской философии и требует ее развития. Невозможно правильно читать «Капитал», не прибегая к марксистской философии, о которой в то же время следует прочесть в «Капитале» [Althusser, 1970, p. 75].

Первое предложение окутывает читателя тьмой. Кажется, оно уличает его в отсутствии проницательности. Одновременно благодаря специальным терминам и видимости рациональной аргументации оно обещает внезапное просветление. Во втором предложении дается «вывод», который должен восприниматься как «обоснованный».

Проще говоря, вывод заключается в следующем: вы можете понять «Капитал» только если поверите. Или, еще проще, credo ut intelligam – «верую, чтобы понимать», как сказал святой Ансельм Кентерберийский по поводу тайны непостижимости Бога. Другими словами, мы вынуждены иметь дело с религиозной верой, не выходящей за пределы мысли о собственной достоверности. Для научно ориентированного ума вера – это следствие, а не причина понимания. Но именно крах марксизма как научной теории требует альтюссеровского предприятия по сакрализации текстов Маркса и превращению их содержания в неприкрытую догму.