Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых

В таких относительно ясных отрывках Альтюссер показывает, что его метатеория абсолютно ничего не утверждает и вообще является не столько теорией, сколько набором заклинаний. Если «главное противоречие» не может вызвать революцию, а просто ставит ее на повестку дня, то в таком случае то, что на самом деле происходит, является результатом человеческого решения. История может пойти любым путем в зависимости от целей, сил и методов ее протагонистов. «Главное противоречие» в действительности не является противоречием (иначе оно могло бы вызвать ожидаемый крах): это просто проблема, с которой приходится сталкиваться и тем, кто правит, и тем, кем правят.

Исторический материализм с необходимостью требует того, чтобы «главное противоречие» объясняло противоречия внутри надстройки. В противном случае мы не имеем права на разграничение базиса и надстройки. Поэтому «теория» Альтюссера равнозначна отрицанию исторического материализма. (И есть много других примеров так называемых поправок к материализму Маркса, которые, подобно учению Грамши, рассмотренному в следующей главе, в действительности являются способами его опровержения.)

В другом месте Альтюссер утверждает, основываясь на «марксистской традиции», что исторический материализм, который он характеризует «известной» фразой о «детерминации в конечном счете», позволяет нам верить как в «относительную автономию» надстройки, так и во «взаимное действие» надстройки в отношении базиса [Althusser, 1971, p. 131]. Но признавая, что политические трансформации имеют политические причины («относительная автономия») и что экономические структуры могут быть созданы путем политического выбора («взаимное действие»), он позволяет человеческой мысли и намерению стать основными причинами исторических изменений. Что в таком случае остается от исторического материализма? Только внушительная доза научного метода могла бы вызволить Альтюссера из этого тупика. Но ничто в его работах не указывает на то, что он когда-либо серьезно обдумывал, что такое научный метод[78].

Вместо того чтобы просто выяснять, что же может означать «детерминация в конечном счете», Альтюссер предпочитает оборачивать фразу бессмыслицей, тем самым защищая ее от вопросов. Эту привычку унаследовал его самый известный ученик Ален Бадью, чью работу я обсуждаю в гл. 8. Вот какой вклад внес последний в дискуссию о «детерминации в конечном счете»:

Если ни одна инстанция не может определить целое, то, возможно, напротив, практика, продуманная в соответствующей ей структуре, которая, таким образом, является структурой, так сказать, смещенной (décalée) в отношении той, которая определяет эту практику как инстанцию целого, играет детерминирующую роль в отношении целого, в котором фигурирует в смещенном порядке [Badiou, 2012, p. 156].

Я пытался разгадать это предложение, но безуспешно. (Целое что? Структура чего? Детерминирующая роль в выполнении, создании или осуществлении чего?) Затем пытался связать его с соседними по тексту, но снова столк-нулся с неудачей. Каждое предложение демонстрирует слегка бредовый синтаксис, встраивая множество необъясненных терминов в структуры, которые имеют форму мысли без содержания. Таков, я подозреваю, главный эффект, производимый учением Альтюссера.

Фактически «интерпретация» Альтюссера делает теорию истории неопровержимой. Последняя становится совместимой с любым ходом событий и, следовательно, не объясняет ни одного. Это просто «форма» теории, пригодная для использования случайных терминов («противоречие», «сверхдетерминация», «революция»). Она помогает высветить определенную позицию по отношению к событиям, но бесполезна с точки зрения наличия у нее прогностической силы. У нее просто нет прогностической силы. Но в каком-то смысле это и удобно. Такая концепция позволяет «верующему» отвлечься ото всех исторических фактов, кроме тех, которые и ранее подогревали революционный пыл. Теория истории становится теологией истории, «гипотезой», совместимой с любым ходом событий. Она находится в том же положении, что и «гипотеза» о существовании Бога, про которую Лаплас, как известно, сказал, что в ней не нуждается.

Чтобы защитить свою теорию от опровержения, Альтюссер скрывает ее, следуя вышеописанному пути «отрицательного откровения». Он берет ключевые специальные термины и превращает их в узловые точки кромешной тьмы. Следующий отрывок иллюстрирует, как это происходит: