Дурманящий и поминальный напиток в вере и культах наших предков

То, что мертвым приносили в жертву то воду, то вино, на первый взгляд может показаться странным. Возможно, удастся найти общую идею, которая стоит за обоими типами таких возлияний. Несмешанное вино, которое подносили только мертвым, не было для них привычным напитком, как и смешанное вино в подношениях богам Олимпа. Для них вино было заменой крови, которая давала им новую жизнь. «Даже во времена развитой древнегреческой религии все хтонические боги, демоны и мертвые жаждут крови; мертвые в гомеровской „Некии“ толпятся у пролитой крови, чтобы употребив ее пережить еще одну краткую жизнь[244]». Когда с дальнейшим развитием культуры возникла необходимость в замене кровавой жертвы и умершим вместо прежних кровавых жертв начали приносить вино, его делали наиболее похожим на кровь, то есть не смешивали с водой[245].

Однако сходное значение с жертвоприношением кровью и вином может быть приписано и возлиянию водой. Как у греков, так и у римлян преобладало воззрение, что «вода порождает жизнь», потому что она сама по себе живая. Здесь греческая вера соприкасается с египетской, согласно которой вода не только смывала грязь, но и давала новую жизнь, «была средством воскрешения[246]». Аналогичную по своей природе роль играет вода и в христианском крещении: здесь она тоже значит нечто большее, чем просто очищение. Вода в христианстве является «банею возрождения[247]», дающей рождение «от воды и духа[248]».

Греки особо приписывали силу плодородия и обновления жизни той воде, которая движется, родникам и рекам. «Там, где текущая вода вступает в контакт с веществом, проникая в него по-мужски, она оживляет его. Вода, а именно aqua viva, земная вода, освежает и бодрит[249]». Народное представление о том, что вода содержит особый эликсир жизни, так называемую живую воду или воду жизни, редко засвидетельствована в Элладе, если не принимать во внимание более поздние записи о греческих мистериях[250].

Вера в нуминозное воздействие воды всегда была истинно греческой. Считалось, что некоторые источники лечат женское бесплодие, например, река Ладон (Elatam) в Аркадии, источник в Синнессе и родник в Феспии; считалось, что родниковые воды, например, источники в Ликии и в Аркадии предотвращают выкидыши[251].

Идея о том, что родники и источники обладают плодородной силой, относится и к наиболее важным компонентам германских народных верований. Если женщина хотела зачать, ей нужно было пойти к источнику до восхода солнца и выпить из него три раза, не произнося ни слова, и, как сказано у Вайнхольда, «у тебя обязательно родится ребенок[252]». На севере в более ранние времена было повсеместно принято, чтобы молодые девушки пили из священного источника или купались в нем перед тем, как лечь на брачное ложе[253].

Сегодня мы лучше понимаем, почему дисы (Disen), чей культ был очень древним[254], жили под защитным деревом (шв. vardträd) у огороженного источника; эти женские духи также считались повитухами. Так как вера во множество деревьев (будь то защищающие человека, семью, деревню, или те, под которыми проводили собрания общины) преобразовалась в веру в единое дерево, которое простирает свои ветви над всем миром и таинственно определяет судьбу земли[255], то и вершители судеб, норны, которые также покровительствовали родовспоможению, представлялись нашим предкам обитающими у источника среди корней мирового дерева. Так во времена викингов появилась мифологическая поэма «Источник Урд» (Urðarbrunnr), которая рассказывает, что норны поливают святой водой корни мирового дерева Иггдрасиль.

Народное воображение породило своеобразные легенды о возникновении целебных источников. Такие легенды можно разделить на два основных типа. Либо родник из земли появляется по воле бога, либо он начинает бить от ударов конских копыт. В обоих случаях земля, которая выпускает из себя воду, выступает в роли женской стихии, а само «рождение» источника происходит благодаря мужской силе. Поскольку сам источник, то есть место, где он выходит на поверхность, остается в земле, все весенние божества (нимфы, навки, водяны-русалки), а также почти все названия источников и родников – это слова женского рода[256]. Интересно, что бог всегда играет значимую роль в жизни богини, в то время как богиня не всегда играет важную роль в жизни бога. Как и в отношениях между мужчиной и женщиной, связь между богом и богиней также во многом характеризуется сексуальным аспектом. Там, где связанная с плодородием богиня ассоциируется с полем, половой акт становится пахотой, а бог – фаллосом. Однако, если богиня имеет корни в культе источников или родников, то образ фаллоса в связи с источниками отсутствует. Здесь основной акцент приходится на вспашку. И в этом случае на первый план выходят не деторождение, но именно зачатие. Это ясно из того, что бьющее копытами животное – это чаще всего лошадь.