Дурной глаз

Из ближайшего к двери окна пробивался серый с синевой свет работающего телека. Борис поднялся по ступеням и вошёл в тесный полутёмный холл. За стойкой сидела женщина лет пятидесяти, поджарая и коротковолосая. Она смотрела шоу, которое, если судить по закадровому смеху и чрезмерно бурными аплодисментам, не проходило по разряду интеллектуальных. Лидия, его жена, любила такие. Администратор «ЛИЗЫ», как видно, тоже. Впрочем, подумал Борис, чужие вкусы не так уж важны, когда угроза навалить в штаны становится всё актуальнее.

– Приятного времяпрепровождения, – приветствовал он в типичной для него витиеватой манере. Женщина настороженно улыбнулась и убавила звук закреплённого у потолка телевизора. – Отыщется ли у вас местечко для ночлега одинокому путнику, утомлённому долгой дорогой?

«И пельменями с окрошкой», – добавил он про себя.

Улыбка женщины потеплела.

– Чего тут с избытком, так это свободных мест, – ответила она. Борис приблизился к стойке. Отсюда ему стал виден разрез её платья и бедро, крепкое, белое, упругое… соблазнительное. – Можете выкупить всю гостиницу, если денег хватит. Были бы документы в порядке.

– В полнейшем! – заверил он, протягивая заранее подготовленный паспорт. Женщина взяла документ, легко коснувшись пальцев Бориса своими пальцами. Он увидел, что и руки у неё гладкие, сильные. Заметил два круглых, меньше монетки, пятнышка на запястье, похожих на ожоги. Прежде, чем он задумался над их происхождением, резкая боль полоснула его под брюхом и что-то провернулось в его кишках, как острозубый ребёнок. Его проблема. Испарина снова выступила на его висках, он вмиг утратил игривое настроение, его взгляд панически принялся обшаривать углы холла, не находя ничего достойного внимания.

– Борис Головацкий, – прочла женщина, раскрыв паспорт.

– Он самый, – подтвердил он, переминаясь с ноги на ногу. – Мне бы хотелось…

– …скорее покончить с формальностями, – закончила женщина за него.

– Верно, – согласился он, сжимая кулаки за спиной. Резь повторилась, но на этот раз решила не покидать его. Зубастый младенец начал прогрызать себе путь сквозь его потроха. Но даже в таком состоянии Борис отметил, что простота женщина ему приятна. – Именно это я и подразумевал.

***

Он попросился в угловой номер, получил ключи от пятого и ринулся туда с неподобающей для тучного сорокалетнего джентльмена прытью. Долго возился с расхлябанным дверным замком – из-за спешки никак не мог попасть ключом в скважину – и всё это время живот Бориса бурчал, голосил, молил, настаивал на уединении в маленькой, пахнущей дезинфицирующей жидкостью комнатке с белоснежным троном посередине.

Наконец борьба с замком увенчалась победой Бориса, и чемпион ворвался в номер, чтобы получить главный приз.

К чести Бориса, он получил его вовремя.

Путаясь в спущенных брюках, он плюхнулся на унитаз и там, наконец, отпустил напряжение.

Буквально обнимая очко жирными ягодицами, слыша под собой всплески, ощущая, как запах хлорки постепенно вытесняется другим, менее приятным, он предался грёзам о том, как засудит проклятую забегаловку, отравившую его, и, по мере освобождения от бремени, поднимался выше и выше на вершину эйфории.

Особое удовольствие он получал ещё и от того, что делал свои дела в полном одиночестве. Дома Лидка не упускала возможности подшутить на тему слишком долгого, по её мнению, времени, которое занимал у него деликатный процесс очищения. Она называла это «толчковой медитацией». Её любимой шуткой было как бы невзначай пройти мимо двери туалета, где укрылся Борис, и спросить что-нибудь вроде: «Эй, сегодня идёшь на мировой рекорд?» или «Борьк, звонил какой-то парень по фамилии Гиннесс, тебя спрашивал». Борис, который знал, что «Гиннесс» это не фамилия, а название компании, затравленно огрызался.

Минут через пятнадцать, когда наслаждение начало утихать, он со вздохом отлепил от седушки зад, подтёрся и нажал кнопку смыва. Бачок харкнул тугой струёй, взметнулись брызги, и вода с воющим хлюпаньем унесла в слив нечистоты. Звук получился какой-то гулкий, горловой; «загробный» – пришло на ум Борису подходящее слово. Он напоминал стон человека, застрявшего в канализационной трубе.

По неясно причине смущённый, как если бы за дверью, как дома, ёрничала жена, Борис вымыл руки, смыл в дýше остатки дорожной усталости и вышел из номера заново родившимся.

***

– Лиза, – представилась женщина-администратор, когда Борис, забрав чемодан из машины, вернулся в холл и завязал разговор, чтобы узнать, где можно подкрепиться.

– Рад знакомству. – Он приподнял над головой несуществующую шляпу. – А не вы ли, часом, та Лиза, в честь которой названа гостиница?

– Это я, – ответила женщина. – Я здесь и владелица, и администратор, и бухгалтер, а иногда даже горничная и повариха, когда девчат нет. Девчата приезжают из города помогать, но это требуется всё реже. Работы здесь только убавляется. Сами судите. – Она обвела рукой пространство: мол, никакого наплыва клиентов. – И это летом.

– А где можно отобедать в этом уединённом оазисе? – полюбопытствовал Борис. Лиза отмахнулась.