Души

– Простите меня, господа, – проговорил он, когда маленький потрепанный баркас приблизился к берегу, – вы когда-нибудь слышали о месте под названием Хорбица?

– Почему ты спрашиваешь? – ответил рыбак со сломанным передним зубом.

– Слышали или нет? – И Гедалья повторил по слогам: – Хор-би-ца.

– Слышали, конечно, слышали.

– Правда? – возликовал он.

– Они врут, – прошептала Гейле.

– Охотно вам о ней расскажем, только купите у нас что-нибудь, – ответил другой рыбак, рослый мужчина с выбивавшейся из-под ворота порослью волос. – Разве можно, чтобы одна сторона оказывалась в выигрыше, а другая ничего не получала? У нас есть устрицы, креветки, отличные жирные каракатицы, все есть.

– Мы ничего этого не едим, – ответил Гедалья.

– Отчего же? Невкусно вам? – с раздражением спросил рыбак со сломанным зубом.

Гедалья и Гейле повернулись, чтобы уйти, однако рыбак со сломанным зубом прыгнул на берег, в руке у него блеснул кинжал.

– Куда это вы?

Смерть от удара ножом была в Венеции самым обычным делом. Гейле прижалась к Гедалье – второе прикосновение, отозвавшееся во всем его теле.

– Что вы к нам пристали? – взъярилась Гейле.

– Послушай, деваха, мы работаем в поте лица. – Рыбак поковырял кинжалом между зубами. – Наши сети полны всего. Свежие устрицы, которые даже сам дож счастлив будет сожрать. Но ни один еврей-проходимец ни разу не купил их у нас. Никогда!

– Нам это запрещено.

– Запрещено?! Кто же вам запретил? Ваш Бог? Тот, которому вы молитесь, даже не снимая шапок из уважения к нему? И что он вам сделает, если съедите устрицу? Ничего! Кинь-ка мне одну, Микеле!

Второй рыбак бросил ему сероватую блестящую устрицу, первый с легкостью поймал ее одной рукой. Раковина походила на зубчатый камень.

– Вы должны попробовать. Подарок. Без денег.

– В жизни не стану это есть, – отрезал Гедалья.

Не собирается он громоздить грех на грех. Вот еще, чтобы перевоплотиться снова и опять вернуться в этот мир только из-за того, что ел трефное?

– Эй, ты, жидок, я же не прошу тебя отведать свинины. Только одна маленькая устрица. А если не хочешь, пусть твоя жена съест. Вон она уже исходит слюной изо всей своей огромной пасти.

Гедалья ринулся на рыбака, повалил его на землю. Одно дело, когда грубят ему, но совсем другое – эти плотоядные взгляды, что бросает на Гейле рыбак, да еще и облизывается. Борьба была недолгой. Гедалья успел нанести один удар, получил два – и вот уже стоял на коленях над противником. Неожиданный пинок в ребра поверг его наземь: на подмогу товарищу поспешил второй рыбак. Гейле завизжала. С прижатым к горлу кинжалом героем быть трудно. Гедалья пытался вдохнуть воздух, однако на груди у него сидел один из рыбаков, от него несло потом и вонью морских гадов.

– Оставьте нас! – взмолилась Гейле. – Давайте я съем эту вашу устрицу, только отпустите его!

– Нет, Гейле, не надо! – задохнулся Гедалья.

И сегодня, сотни лет спустя, сердце так и сжимается от ярости. Из-за ощущения бессилия, которое с начала всех времен приковывало к месту бесчисленное множество представителей меньшинств, чьи верования навлекали на них людской гнев. И хуже того, из-за поражения на глазах девушки.

Впервые в жизни Гейле ела трефное. Видеть Гедалья не видел, из-за нависшего над ним массивной тенью рыбака, но слышал и скрип раздвигаемых ножом створок устрицы, и мерзкое хлюпанье, и рефлекторный позыв к рвоте, и финальный судорожный вздох.

– Проглотила, – ухмыльнулся рыбак, сидевший у Гедальи на груди.

– Что лишь доказывает, что вся ваша вера – ложь, – объявил тот, что со сломанным зубом.

– Теперь можешь слезть с него? – раздался звонкий голос Гейле.

В следующий миг рыбаки уже сидели в баркасе и старательно гребли прочь от берега – как люди, осознающие, что только что совершили преступление. И вскоре фигуры их расплылись в блестках солнечного света, отражавшегося от воды. В глазах Гедальи стояли слезы. Но не он бросился утешать ее, напротив, она постаралась подбодрить его:

– Не так уж и страшно было. Как хлебнуть воды из канала. Она была еще живая, когда скользила по горлу, а теперь, верно, путешествует во мне. Думаю, сейчас она примерно вот тут… – На глазах девушки выступили слезы, но пролиться им не дала широкая улыбка. – Никто ведь не узнает, правда? Это будет нашей тайной.

– Нашей, только нашей! – поклялся Гедалья.

Нет ничего, что сравнится с совместным прегрешением. Молодые люди двинулись прочь от злосчастной верфи, как внезапно Гейле согнулась в приступе тошноты. Левой рукой Гедалья обнял девушку, а правой придержал ей лоб. Третье прикосновение, самое долгое из всех. Пока Гейле рвало, тело ее выгибалось под одной его рукой, лоб с силой упирался в ладонь другой. Ослепительный солнечный свет, грохот верфи, близость ее бедер – и естество его восстало.

Души дорогие, не судите Гедалью строго, в том не было его вины. Это все тестостерон, эстроген и серотонин! Гормоны!

Месяц хешван

тело

Духовное уступило телесному. И когда я говорю “духовное” и “телесное”, я имею в виду, что его дух уступил ее телу, которое постоянно ему мерещилось.