Души

Я забираю у нее свернутый шерстяной ковер и волоку его в угол моей комнатки, где составлены предметы, которые я собрала за последние три недели: глиняный тажин[80], медная бадейка для бани, пара подсвечников, ступа с пестом и напоследок подарок Амрама Хаддада, любезного моего хозяина, – серебряный заварной чайник. Скромное, но вполне достойное приданое.

Джимуль. Передай от меня маме тысячу благодарностей.

Масуди. Тысячу? Да у меня весь день на это уйдет…

К моей первой свадьбе мама передала мне свое собственное приданое, сохранившееся целиком в превосходном состоянии. Кто бы поверил, что в моем преклонном возрасте – двадцать девять лет – я буду клянчить по соседям еще одно приданое, как распоследняя нищая…

Масуди. Почему ты так долго спала?

Джимуль. Устала.

Масуди. Причесать тебя?

Крошка Масуди усаживается позади меня на ковер и начинает водить по моим волосам костяным гребнем, черным, с длинными зубьями. От жары рубашка липнет к спине. Порыв влажного ветра приносит ароматы пряностей – корицы, куркумы, аниса, тмина, а вместе с ними – вонь бойни, птичьего помета и человеческих испражнений. И кажется даже, что можно различить острый запах выделываемых кож, доносящийся от далеких чанов красильщиков в Старом городе.

Масуди. Он придет сегодня? Толмак?

Джимуль. Говорят “толмач”.

Масуди. Но он придет сегодня?

Джимуль. Когда я ждала его, он не пришел, так что, по-видимому, придет, когда я его не жду.

Масуди. А сегодня ты ждешь?

Как же я могла проспать так долго? Как видно, меня доконало напряжение ожидания. А что, если Гавриэль приходил, пока я спала? Сразу после утренней молитвы? Слыхано ли, чтобы жених пришел, тихонько постучался, а когда ему не ответили, повернулся и ушел? Жених ведь должен двери вышибать, чтобы попасть к своей невесте. Может, когда речь идет о второй жене… Да нет, он не приходил. Обещал дать мне ответ и исчез. Это все его жена, она во всем виновата, из-за нее все застопорилось.

Масуди. Правда я буду танцевать на твоей свадьбе? Я хорошо танцую. Гляди.

Масуди скачет по ковру. Босые ее ноги все в грязи. Бубнит, напевая известную свадебную песню. Шестилетняя девочка подражает движениям зрелых женщин, с тяжелой грудью и свисающим животом. Она бьет в ладоши, потом лодочкой складывает ладонь над глазами, виляет маленькой попкой, моргает и дергает языком, заливаясь в улюлюканье и прикрывая рот рукой. По мне, так танец ее никуда не годится. Неприятно говорить о детях, что есть в них что-то деланое, но рядом с детьми у меня всегда возникает такое чувство. Все они только и знают, что передразнивать и обезьянничать. И в Хорбице дети передразнивали взрослых, но не так же грубо.

Масуди. Правда, красиво?

Джимуль. Да, бинти, очень красиво. Ты молодец.

Масуди. Что-то мне жарко, так много я танцевала…

Она обмахивается руками и утирает пот с шеи. Действительно ли я знаю, кто она? Сколько лет душе Масуди? Быть может, она праведница из прошлого столетия, пребывающая ныне в теле шестилетней девочки?

Джимуль. Масуди, какое у тебя самое первое воспоминание?

Масуди. Что ты имеешь в виду?

Джимуль. Расскажи мне о чем-нибудь, что случилось с тобой давным-давно.

Масуди. Когда я была маленькая, я не умела пи́сать, как большие, и один раз напи́сала на папу, и вся его борода была в моих писях. Это мне мама рассказала.

Да, как видно, она все-таки не праведница из прошлого века. Я, в отличие от нее, помню все, к моему сожалению.

Масуди. Ты идешь на крышу стирать? Я тоже хочу!

Джимуль. Нет-нет, я должна…

Масуди. Пойти на базар? Можно я с тобой?

Джимуль. Я как раз собиралась начищать медную утварь.

Масуди. Фу, опять с этим лимоном?

Масуди не переносит запах лимона, говорит, что он жжет пальцы и от него делается кисло в носу. Это самый верный способ отправить ее домой и снова завалиться спать. Все равно Гавриэль сегодня не придет, уже за полдень.

Масуди. Так, может, сделаем как вчера?

Накануне я попросила Масуди подняться на крышу, обозревать улицу и сообщить мне, если появится Гавриэль.

Джимуль. Он не придет, а ты там обгоришь и будешь черная, как уголек.

Масуди. Нет, я вот так задеру платье на голову… Ну пожалуйста, тетя, я не хочу возвращаться к маме, она только и знает, что на меня кричать…

Джимуль. Ладно, ладно, бинти, немши дура алек[81], лезь на крышу и наблюдай.

Картина 2

Белила и румяна

Масуди. Тетя, я тут на крыше. Ты меня видишь?

Джимуль. Довольно и того, что я тебя слышу. Не свешивайся, это опасно!

Масуди. Ты уже начала там с вонючим лимоном?

Джимуль. Да, моя ласковая, пойди на другую сторону и посмотри на большую улицу, только осторожно, не свались.

Масуди. Я буду хорошенько смотреть. Как увижу толмака, сразу же крикну тебе. Отсюда весь мир видно!