Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

Скорее всего, Саличетти просто оказался заложником ситуации, созданной Мюратом по глупости и незнанию местных реалий. Уж слишком много бывший министр знал о приватных отношениях своего преемника Антонио Магелла с контрабандистами и представителями теневых структур Неаполя (наверно, тоже чемодан компромата накопил). Сам-то с ними тоже постоянно «работал» (но вы же понимаете – это две большие разницы, что позволено Юпитеру, быку – засть), поэтому просто не мог не быть в курсе.

А как это могло понравиться новому министру, да еще и внутренних дел? Вот в результате «дорогой приглашенный гость» и умер сразу после возвращения с торжественного обеда по случаю назначения нового министра. По мнению почти всех историков, был отравлен. И хотя в официальной версии причин смерти фигурирует другое объяснение, которое и его дочь Антуана подтвердила (а куда ей было деться – сказали колики, значит колики).

Вот такая смерть и настигла его в 52 года, оформленная чисто в итальянских (а, может, и корсиканских) нравах и традициях, тем более, что Магелла был родом из Генуи и был с ними отлично знаком.

V. Шарль Морис Талейран-Перигор, которого (я очень надеюсь) в новой истории Наполеон все-таки повесит на воротах Тюильрийского дворца

Чрезвычайно интересная и отвратительная личность – умнейший же был негодяй! Вор, циник и развратник – прямо олицетворение нравов того постреволюционного периода. Супермастер политических интриг, виртуозно владевший искусством проскальзывать «между капельками» и выходить сухим из воды. Предавал всегда, когда видел в этом свою выгоду (начал с того, что, будучи депутатом, выбранным в Генеральные Штаты от духовенства, предложил провести национализацию церковного имущества). В нерабочее время – любитель книг, карт, женщин и шикарной жизни (никого из родственников Наполеона вам не напоминает?) А чтобы вести такой образ жизни, надо иметь возможность тратить деньги не считая. К этому он всегда стремился и, не брезгуя никакими средствами, цели в итоге достиг.

Из его собственных мемуаров, полных фальши, достоверной информации о нем не получить (пожалуй, при описании своей жизни больше него врал только Поль Баррас). Но, слава богу, кроме мемуарной литературы, существует и другая, за авторством профессиональных историков. И в ней можно найти достаточно объективное отражение личности этого приспособленца. Причем с достаточно различных точек зрения. Читай – не хочу37.

Возникает законный вопрос – зачем меня в их ряды потянуло? Отвечаю – ни разу не потянуло. Когда с его предательствами разбирался, даже противно было копаться в его «грязном белье», а другого у Талейрана (между прочим, всегда одетого с иголочки модника) за душой не было.

Мне просто хочется отразить свою точку зрения на ряд событий наполеоновской эпохи, происходящих с его прямым участием. И хотя факты каждого из них достаточно известны, обобщающего взгляда сверху на этот отрезок времени я не нашел.

Кроме того, считается, что до 1808 г. он еще ни Наполеона, ни Францию не предавал. Воровать начал (вернее подворовывал по-крупному), но в серьезных предательствах обвинен не был. А я считаю, что зря. И попробую это доказать. Для чего и предлагаю вам рассмотреть два исторических момента в период его работы на Директорию. Они оба случились во время подготовки и осуществления Египетской экспедиции Наполеона и одно связано с ней напрямую. А второе – косвенно. А также и всю обстановку вокруг этой авантюры. Начнем со случая предательства не только Франции, но и лично Наполеона, еще молодого, но уже знаменитого военачальника.

Обстоятельства вторичного появления Талейрана на политической сцене

Когда после пяти лет вынужденных скитаний по США в образе политического эмигранта и «джентльмена в поисках червонца» Талейран захотел вернуться в постреволюционную Францию, то прекрасно осознавал, зачем он это делает. Разбогатеть в Америке у него не получилось, возможно, оборотных средств не хватило, возможно, бизнес не был его коньком. А иметь очень много денег он хотел больше всего в жизни, чтобы иметь возможность ни в чем «себе дорогому» не отказывать.