Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

И Наполеоне загорелся: вот оно – его предназначение! И добиваться таких коренных изменений на острове должен именно он со своими такими же молодыми единомышленниками. Вот его шанс, принесенный Революцией. Пора перестать говорить и мечтать, надо действовать, все остальное должно отойти пока на второй план. Главное – начать, а там видно будет.

(Некоторые наши биографы пишут, что все взвесив, Наполеоне решил лучше стать «первым парнем на деревне, чем вторым в городе». Только забыли, что деревня-то у него была. А города не было совсем. И хотя теперь он мыслил гораздо более реалистично, чем до своего первого визита, но на Корсике в первых рядах преобразователей он себя видел четко, а вот во Франции пока не видел вообще. Ни на каких, а тем более на вторых ролях.)

Для начала он пытается наладить контакты с Паоли в предвидении того, что без этого «вождя народа» в ближайшем будущем историю Корсики представить будет невозможно. В июне 1789 г. отправляет ему послание, все переполненное сверх эмоциями. Какое начало: «Я родился, когда родина погибала. Вы покинули наш остров, и вместе с Вами исчезла надежда на счастье». Он почтительно извещает великого вождя о желании вынести на общественное обсуждение свой исторический очерк26, в котором есть сопоставление животворящего времени Паоли и нынешнего сонного царства. Но письмо содержит и нечто большее: в сущности, молодой корсиканский патриот предлагает вождю свою руку (и шпагу и перо) – фактически всего себя, чтобы верой и правдой служить ему и делу освобождения Корсики.

Но послание осталось без ответа. Может быть, удалившийся в изгнание вождь корсиканцев не придал значения письму, мальчишеский пыл которого свидетельствовал о незрелости его автора? А, может быть, имя Буонапарте не внушало ему симпатий: он помнил, как быстренько его бывший помощник Карло Буонапарте перешел на службу к французам (последнее, с моей точки зрения, менее вероятно, много было и других прежних соратников, ему подобных, оставшихся на острове и вставших на путь коллаборационизма).

Паоли не только на письмо не ответил, но и никак не прокомментировал отправленные ему незаконченные записки по истории Корсики. Однако и это пыл Наполеоне нисколько не охладило. В тот момент он принял как должное нежелание вождя отвечать, поскольку пришел к выводу, что ему следует сначала показать, чего он сам стоит.

Но это не главное, важно самому верить, что сотворил нечто достойное, стыдно за которое не будет. Да и не может не понравиться Паоли творение, в конце которого сделан следующий прогноз: «Если корсиканцы смогли, следуя всем законам справедливости, сбросить иго генуэзцев, значит, они смогут также свергнуть и гнет французов!»

Ведь пока он был только неизвестным солдатом, не имеющим даже права что-то просить у главнокомандующего. Вот и еще один довод для того, чтобы ехать на Корсику и начинать энергично действовать! Наверно, во снах и картинку видел, наивную до предела: приезжает Паоли и спрашивает, а кто это тут так здорово мне почву расчистил? А все кричат – это Наполеоне Буонапарте, твой будущий верный соратник! И они бросаются друг другу в объятья!

Лихорадка его прилично трепала, а в бреду еще и не то может предвидеться (сам знаю – на два дня проваливался в подобное забытье, и не раз). Наполеоне к концу второго этапа настолько ослаб физически (и из-за своих экспериментов с режимов питания, и из-за местного не очень здорового климата, который наградил его реальной, а не придуманной, лихорадкой), что однажды. купаясь в Сене с сослуживцами, чудом не утонул. Уплыл далеко в сторону, начались судороги, боролся из последних сил, но чувствовал – не выплыть. Течение случайно вынесло его на мель на середине реки уже практически в бессознательном состоянии, только от толчка он очнулся и с огромным трудом добрался до берега. Ну и постоянные волнения и переживания делали свое дело. Он же настойчиво продолжал хлопотать по поводу домашних дел, но его попытки добиться прогресса, отправляя письма (и от своего, и от материнского имени), ничего не давали, даже ответов. Ни со школой и саженцами шелковицы ситуация не прояснялась, ни с просьбами о приеме Луи на бесплатное обучение.

А тут еще и гарнизон Оксонна взбунтовался, толпа солдат явилась к полковнику с требованием выдать им полковую казну, а тот подчинился. Солдаты немедленно перепились, забыв о какой-либо дисциплине, а Наполеоне, глядя на эти последствия «равенства и свободы», мучительно думал о народе Корсики. А как он себя поведет? В пьянство точно не погрузится, но вот кинжалы из ножен всенепременно будут вытащены. Против кого?

И уже не получал удовлетворения ни от книг, ни от своих научных занятий по артиллерии. Все потеряло для него смысл, кроме одного – необходимости немедленно ехать домой и начинать действовать, ждать больше нельзя.