Две войны (СИ)

Воцарилось длительное молчание, нарушаемое только позвякиванием цепей и рваным дыханием.

— Все чего-то боятся, лейтенант Калверли. И не всегда это физическая боль, — Эллингтон мрачно оглядел подвал и выудил из кармана брюк ржавый ключ, после чего подошел к изумленному Джастину и снял с его рук цепи.

Оковы с громким ударом упали, и он, не устояв на ослабевших ногах, тяжело осел на пол, рядом с цепями, недоуменно разминая затекшие руки и чувствуя болезненное покалывание от прилива крови. Напряженно ожидая удара, он отползал в сторону, пока голой спиной не почувствовал сырую влажную стену. Странная самодовольная улыбка, заигравшая на лице капитана, заставила его снова насторожиться, а по телу в очередной раз прошла волна неприятного холодка. Джастин знал, что сейчас, валяясь в ногах этого человека, он выглядит более чем жалким и, призвав все свои оставшиеся силы, с трудом поднялся на ноги, сразу ухватившись за выступающий из стены крюк, стараясь не думать о его предназначении. Лейтенант обессилено повис на нем, удерживая равновесие и отмечая про себя, что это всяко лучше, чем ползать, словно червь. Онемевшие руки пронзало чудовищной болью, словно сотнями раскаленных на огне спиц, оживляя нервы, застывшие за эти дни безвольного колебания на цепях. Пальцы немедленно разбухли от притока крови, вены на руках вздулись, и кровь запульсировала под кожей, словно яд, разъедая верхние конечности. На глаза навернулись слезы, и Джастин тихо застонал, чувствуя, что едва владеет руками.

В застоявшемся безветренном воздухе набухало и тихонько звенело от напряжения ощущение надвигающейся грозы.

Джастин не заметил, как в камеру вошел какой-то рядовой, а за ним уже знакомый ему сержант-палач, которые вдвоем скрутили ему больные руки за спиной и резко потащили в сторону выхода под четкие приказы Эллингтона, не обращая внимания на его жалкие попытки освободиться.

Снова Джастин оказался в коридорах замка, где царил могильный холод, пронизывающий полуголого юношу почти до костей; с каждым шагом сердце молодого человека все сильнее и сильнее сжималось от тревоги, вызванной неизвестностью, которая ожидала его в этих жутких застенках, но, как ни удивительно, его грубо втолкнули в уже знакомые шикарные апартаменты, так сильно контрастирующие с сырыми подземельями, находящимися несколькими этажами ниже.

— Отцепись, урод! — он вырвал руку и тут же взвыл от боли в вывернутых плечах; солдат брезгливо разжал пальцы, и Джастин бессильно упал на мягкий кремовый ковер.

Хлопнула тяжелая дверь, и в комнате воцарилось молчание. Калверли, пытаясь повернуть затекшую шею вбок, еще раз огляделся и тут же получил удар в лицо тяжелым ботинком. Высокий ворс окрасился медленно расплывающимся красным пятном.

— Вот, посмотри, что ты наделал, сучонок! — Эллингтон дернул его за отросшие волосы, вынуждая со стоном поднять голову. — Ты изгадил мне дорогую вещь. Тебе придется ответить за это.

— Да пошел ты!.. — прошипел Джастин сквозь зубы, когда капитан с силой отпихнул его от себя.

Лейтенант понимал, что Эллингтон просто запугивает — после того, что с ним делали в том чертовом подвале, ему было уже ничего не страшно, хотя он отлично знал, что военнослужащим из армии Юга, оказавшимся в плену у этого изверга, ни разу не удалось избежать жестокой расправы. Они все погибали в первые же дни пыток, а судя по словам Эллингтона Джастин пребывал тут уже пять дней.

Калверли не знал, сколько тут еще протянет, но пока его ущемленное самолюбие канючило, что он неплохо справляется, а значит, не все потеряно, ведь он смог продержаться пять дней, так? Сможет потерпеть еще недолго, пока Морган не придет сюда. Да, именно так все и будет, по крайней мере, Джастин надеялся, что Джеффри не бросит его на произвол судьбы и обязательно придет на помощь, и тогда все закончится. Однако тоненьким голоском противно пищал разум: «Он, твой великий и неповторимый генерал, уже бросил тебя как-то… две недели назад, в то пекло бросил вместе с Клифом и десятком сотен солдат, которые сейчас мертвы, хоть на их месте и обязан быть ты. Это был твой рок, а ты, как жалкая вошь, выжил и перепрыгнул с одной собаки на другую, и ты надеешься, что он кинется спасать тебя, рискуя оставшимися людьми?»

Тут он осекся, почувствовав, как его резко переворачивают на спину и грубо заламывают руки над головой. К стертым в кровь запястьям прикасается жесткий кожаный ремень; в следующий миг он уже туго обхватил худые окровавленные руки, сковывая движения, хотя Джастин и без того замер, впав в странное оцепенение, не в силах пошевелить ни единым мускулом.