Двенадцать дней Дэша и Лили

– Боюсь, тебе нужно пройти школу библиотекарей, ежедневно имея дело с народом и экономя на всем несколько лет, чтобы заслужить этот напиток, – мягко ответил мне Крис. – Но однажды, Дэш, все это станет твоим! Мы своих видим за версту, и ты у нас – юный, временно одноглазый и пока неограненный библиотекарь.

Они подняли за меня бокалы. И несмотря на мое состояние и предстоящую встречу с отцом, я очень даже приободрился. Знаю, Лили не так хотела порадовать меня общением с библиотекарями, но тем не менее этот вечер подарил мне задуманное ею.

Я поднял пластиковый стаканчик с водой, оставленный мне санитаром.

– За блестки, что свели нас вместе! – произнес я тост. – Пусть они – не золото, но куда как забавней его! И за Лили, за ее старания и благие намерения, пусть мы из-за них и существенно пострадали.

– За Лили! – подхватили все.

Джек провозглашал следующий тост, когда в палату ввалился отец.

– Вот ты где! – заявил он таким тоном, будто я прятался от него.

– Там, где мне и положено быть, – отозвался я.

Судя по его одежде (костюм с галстуком) и амбре «Бомбей сапфир»[47], я вытащил его с вечеринки. И судя по тому, сколько отец до меня добирался, он не особенно спешил.

– Я прервал твое празднество?

– Да. В Филадельфии.

Ничего себе. Был не прав, признаю. На секунду я представил отца, отчаянно мчащего в такси к попавшему в больницу сыну. Трогательная картинка.

– Собирайся, – нетерпеливо позвал отец. – Нас в машине ждет Лиза.

Ладно. Чему быть, того не миновать.

Я начал собирать вещи, а отец повернулся уходить.

– Не так быстро, – остановил его Джек, поставив бокал на каталку.

– Вы кто такой? – спросил отец.

– Не важно. Важно то, что в следующую минуту я, черт возьми, буду взывать к вашей, видимо, заснувшей совести. Вынужден сообщить вам, что по стандартной оперативной процедуре, забирая своего ребенка из больницы, первой, второй и третьей вашей фразой должны быть версии одной и той же: «Ты в порядке?»

– Повязка на его глазу, – присоединился к нему Крис, – знаете ли, не дань моде.

Отцу не хватало ни времени, ни терпения выслушивать нравоучения. Он отреагировал так же, как с мамой: лучшая защита – нападение.

– Да кем вы себя возомнили? – грубо рявкнул отец.

Кевин направился к нему, выбросив вперед руку с бокалом, отчего капли напитка полетели в сторону отца.

– Мы – библиотекари, сэр. И не позволим вам забрать этого будущего библиотекаря, пока вы не докажете нам, что хорошенько позаботитесь о нем дома.

Занятно было видеть отца, противостоящего библиотекарю в шейном корсете. А еще занятнее было то, что все библиотекари в палате считали его неправым. Подтверждение моих собственных мыслей и чувств по поводу наших с ним отношений пришлось весьма кстати, поскольку на данном этапе своей жизни я слишком привык к такому поведению отца.

– Все нормально, – сказал я всем. – Встретимся в приемной, пап. Узнай у доктора, можно ли взять для меня повязки на глаз. Мне нужно менять их по утрам, и лучше получить их бесплатно. Библиотекари, мне нужны адреса вашей электронной почты. Я хочу пригласить вас на вечеринку, если вы еще будете в городе.

Пока библиотекари записывали свои е-мейлы на обратной стороне моего журнала, пришло сообщение от Лили.

«Как ты?»

(Длиннющий диалог из реплик прости-меня-пожалуйста-тебе-не-нужно-извиняться мы уже прошли.)

«Меня выписывают, – ответил я. – Готова завтра к тому, что не требует глубинного восприятия?»

«Готова к чему угодно, скажи только где и когда».

«Обязательно».

Однако сначала нужно пережить ночь с отцом.

* * *

Первыми словами Лизы, обращенными ко мне, когда я сел в машину, были:

– О нет, бедняжечка!

Доброе отношение, неудачный выбор слов.

Всю дорогу до дома она не умолкала, волнуясь и тревожась за мой глаз, и к тому времени как мы добрались до квартиры, отец уже больше досадовал на нее, чем на меня. А это настоящее достижение.

Лиза во многом отличалась от мачехи, которую я себе представлял. Для начала, я ожидал, что ею окажется женщина, ближе по возрасту ко мне, однако Лиза была на год старше мамы. Это, кстати, страшно бесило маму, поскольку одно дело, когда тебя бросают ради модели поновее, и другое, когда тебя бросают ради кого-то с таким же пробегом, как у тебя. (Слова самой мамы. Она не должна была говорить мне такое, но в особенно темную ночь перед отчимом не сдержалась. Мне тогда было десять.)

Еще я испытал огромное облегчение, узнав, что Лиза с отцом не хотят заводить других детей: на всех званых обедах отец во всеуслышание заявляет о том, что им достаточно меня. Значит, моему статусу ничего не грозит. Но в то же время это также подтверждает то, что, возможно, и меня первоначально совсем не хотели. Ведь если бы я в детстве приносил отцу радость, разве не захотел бы он испытать это чувство снова? (Знаю, все далеко не так просто, но порой именно так я и думаю.)