Двойной без сахара

— Если вы еще не заметили, она уже одета.

Ситуация из комической превратилась в жуткий фарс, а я не могла допустить, чтобы Шон поссорился с постоянным клиентом, и потому предложила гостю чаю, чтобы согреться. Прямо так, по-ирландски. Но Бреннон О'Диа, видимо, не готов был лицезреть голого Шона так долго и потому отказался. И напоследок поинтересовался, когда возвращается мисс Брукнэлл. Я в ответ пожала плечами.

— А я хочу чаю, — сказал Шон, затворив за незваным гостем дверь.

Я прошла на кухню. Отыскала хлеб и сыр. Достала банку с вареньем. И почувствовала на талии руки Шона.

— Вода оказалась недостаточно холодной, — прошептал он мне в ухо и потерся щекой о мою — колючий уже. но не так, чтобы сильно.

— А как же чай? — прошептала я, не узнавая собственный голос.

Рука Шона уже нагло проверяла, насколько мне жмут в талии штаны.

— Я потом сам его заварю.

— А если О’Диа вернется?

— Я ему не открою.

Но он открыл меня, стащив с таким трудом надетую одежду. Одна валялась под дождем в грязи, другая на полу кухни под мокрым полотенцем. Двумя. Шон раскрутил влажные волосы и зарылся в них носом.

— Они пахнут дождем.

— Тиной, — поправила я шепотом.

— Нет, дождем. Ирландским дождем. Моя русская девочка пахнет Ирландией, и я дурею от этого запаха.

Шон подхватил меня и усадил на столешницу, чуть не смахнув банку с вареньем.

— Здесь все открыто, — успела выдохнуть я до его поцелуя.

— Мы не запираемся в Ирландии, — ответил Шон не скоро. — Мы любим в открытую всем на зависть.

— Шон, я так не могу, — увернулась я от его губ, и на этот раз они впились мне в шею. За его руками я следить не успевала.

— Да ты никак не можешь! — его глаза вновь оказались рядом. — Так что не командуй. Я буду делать с тобой все, что захочу, и так, чтобы ты захотела повторить.

Он не дал мне выразить протест словами, но я могла без зазрения совести колотить его по спине. Она не была железной, и Шон наконец пожалел столешницу и перетащил меня в спальню, заставив по пути испугаться за коленки, но те не встретились с косяком — Шон хорошо знал размеры дверей и кроватей в доме, и моя голова приземлилась на самый край. Никуда не отползти, если только встать на полу на голову.

В Шоне вновь проснулся зверь. Он рычал у меня на груди, и я с трудом сдерживалась, чтобы не ответить ему тем же рыком. Мне помогал молчать страх. Страх, что Шон долго не выдержит и возьмет свое, оставив мне снова боль разочарования. Но пока он давал волю лишь губам и рукам, и те, и другие сдирали с меня кожу, обнажая нервы. Кровать стала маленькой — я пыталась ухватить покрывало, но находила лишь воздух. Мне не было холодно, мне было жарко, но мне надо было за что-то ухватиться, чтобы удержаться от соблазна обнять Шона — одно неверное движение, и он вернется к моим губам, и тогда все будет кончено — я не сумею сдержать его, и только сведу за его спиной ноги, как сразу потерплю фиаско. Полное и непоправимое.

Наконец я нащупала подушку и, бес в меня вселился, что ли, — швырнула ею в Шона. Он кинул ее обратно и попал мне в лицо. Я ухватилась за нее зубами и вовремя. Он оказался внутри. Сердце мое замерло, и он тоже замер. Потом отшвырнул подушку и притянул меня к себе. Чудом мы оказались на середине кровати. Лицо в лицо, грудь грудь, живот в живот.

— А теперь сама, — выдохнул он, сглатывая слюну. — Я ничего не буду делать. Почувствуй хоть что-нибудь.

Я уже чувствовала. Мы дрожали оба. Но это было бы и все, если бы рука Шона не скользнула по моему животу вниз. Я откинулась на его вторую руку, давая свободу первой, и замерла. Наверное, слишком надолго, потому что Шон со злостью схватил меня за талию и дернул на себя. Еще и еще. Быстрее и быстрее. Я закрыла глаза, чтобы не видеть ни его, ни потолок, чтобы чувствовать только себя. Но вот мир остановился, руки Шона исчезли, и я рухнула на самый край матраса. Мир встал с ног на голову, но я все равно увидела на полу телефон, который машинально схватила в гостиной, когда бежала одеваться, но так и не проверила сообщения…

— I’m so sorry. I actually need Rubber Johnny to do this. (Прости. У меня ничего не получится без резинового Джонни.)

Шон подтянул меня на кровать, и мир встал обратно на ноги.

— Ты не должен извиняться, — едва слышно проговорила я, чувствуя во рту ужасную сухость. Кроме дождинок я ничего не пила. — Было бы много хуже, если бы ты не успел.

— Если бы я продержался еще хоть полминуты…

— Шон, прекрати, — я провела рукой по колючей щеке. — Я тебя чувствовала, хотя не верила, что такое вообще возможно.

— Лана…

Я перехватила его руку у себя на животе.

— Я предпочту сейчас чай. Мне нужно это куда больше.

Шон сжал губы и опустил глаза:

— А этой кровати нужно новое покрывало, а мне душ. И можно не включать водогрей.

— Может, сплаваешь за одеждой? — почти не пошутила я.

— Не доплыву. Ты выпила меня до последней капли и еще просишь чаю.

— Иди в душ. Я сама заварю чай.