Двор чудес

Лазурный берег, берег Ниццы.
Чужая жизнь. Чужие лица.
Я сплю.
           Мне это только снится.
До смерти так недалеко —
                         Рукой
                                   Подать.

Я погружаюсь глубоко —
С какой сознательной тоской —
В чудовищную благодать
Дурного сна.
Его бессмысленность ясна:

На койке городской больницы
Страдания апофеоз
И унижения.
Но розы, розы, сколько роз,
И яркий голос соловья
Для вдохновения
Во сне.

Я сплю – все это снится мне —
Все это только скверный сон,
Я сознаю, что я – не я,
Я даже не «она», а «он» —

И до чего мой сон нелеп!
О, лучше б я оглох, ослеп —
Я – нищий русский эмигрант!

Из памяти всплывает Дант:
«Круты ступени, горек хлеб
Изгнания…»

Так! Правильно!
             Но о моей беде,
О пытке на больничной койке
Дант не упомянул нигде:
Такого наказания
Нет даже в дантовском Аду.

…Звезда поет. Звезда зовет звезду.
«Вот счастие мое на тройке…»
Ни тройки, ни кабацкой стойки,
Ни прочей соловьиной лжи.
Ты пригвожден к больничной койке,
Так и лежи!..

А рядом енчит старичок.
В загробность роковой скачок
Ему дается тяжело.
Ничто ему не помогло,
Проиграна его игра,
И он уже идет ко дну,
Крестом и розою увенчан.
И значит, стало на одну
Жизнь опозоренную меньше.
Пора о ней забыть! Пора!
Как далеко до завтра… До утра…

Таинственно белеют койки,
Как будто окна на Неву.
Мне странно, что такой я стойкий,

И странно мне,
Что я еще живу
И что не я, а старичок
В бессмертье совершил скачок
В нелепом сне.

1958

«Я не могу простить себе…»

Я не могу простить себе, —
Хотя другим я все простила, —
Что в гибельной твоей судьбе
Я ничего не изменила,
Ничем тебе не помогла,
От смерти не уберегла.

Все, что твоя душа просила,
Все то, что здесь она любила…
Я не сумела. Не смогла.

Как мало на земле тепла,
Как много холода – и зла!

Мне умирать как будто рано,
Хотя и жить не для чего.
Не для чего. Не для кого.
Вокруг – безбрежность океана
Отчаяния моего —
Отчаяния торжество.

И слезы – не вода и соль,
А вдовьи слезы – кровь и боль.
Мне очень страшно быть одной,
Еще страшнее – быть с другими —
В круговращеньи чепухи —
Страшнее. И невыносимей.

В прозрачной тишине ночной
Звенят чуть слышно те стихи,
Что ты пред смертью диктовал.

Отчаянья девятый вал.
            Тьма.
                    И в беспамятство провал —
                    До завтрашнего дня.

1958

«Последнее траурное новоселье…»