Двор чудес

Средиземноморский ад
В стрекотании цикад.
Пальмоносная гора
Гумилевского «Шатра».

Ни былинки ни одной,
Ни веселого цветка —
Концентрированный зной
И такая же тоска.

Броситься бы вниз с горы,
Чтобы сразу – трах, и нету!
Вдребезги! В тартарары!
И пойди ищи по свету,
Отчего и почему.

Память вечная ему,
Память вечная поэту!
Так – не доиграв игры —
Вдребезги! В тартарары! —

Рассыпаются миры,
Обрываются кометы,
И стреляются поэты —
От тоски. И от жары.

Прожита всего лишь треть
Или даже – меньше трети.
Разве можно умереть
В цвете лет, в июльском свете?

Но томленье… Но усталость.
Но презрительная жалость
К современникам. И эти
Складки у тяжелых век.

Черный вечер. Белый ветер…
Веером ложится снег.
Вдоль навек замерзших рек
Рысаков волшебный бег.
В лунно-ледяной карете
Гордая Царица Льдов,
Покровительница вдов, —

Хрупких, нежных, бессердечных,
Безнадежно безупречных,
Тех, что, не дождавшись встречи,
Зажигают в церкви свечи
И бесчувственной рукой
Крестятся за упокой
Всех, ушедших слишком рано…
– Только как же?.. Погоди!
Выстрел. Маленькая рана
В левой стороне груди.

Под раскидистою елью,
Под зеленой тенью хвои,
Упоительно шумящих
Над усталой головой…

В абажурно-лунной чаще,
В шепотке страниц шуршащих
Чище звезд и лиры слаще
Луч струится голубой,
Уводящий за собой —
В первозданный мир стихов…

– Погоди! Постой, постой!
Было нелегко решиться
Умудриться застрелиться
В сквере на Трокадеро.

И когда дано от Бога
Золота и серебра
Очень много, слишком много —
Нет от этого добра.

Тише, тише, помолчи —
Каблучками не стучи,
Воли не давай слезам!
В черной воровской ночи

«Все подобраны отмычки,
Все подделаны ключи»
К тюрьмам, сейфам, и сердцам,
И к началам, и к концам.

Грохот чичиковской брички,
Возглас: «Отворись, Сезам!»
Берег Сены. Берег Леты…
…«Мы последние поэты»…

1958

«Золотой Люксембургский сад…»