Читаем Дворцовая и Сенатская площади, Адмиралтейство, Сенат, Синод. Прогулки по Петербургу полностью

Именно в «Театре Панаева» в 1901 г. состоялись первые выступления в Петербурге Московского Художественного театра (МХТ).

В сентябре 1904 г. у В. И. Панаева открыл свой театр «Зимний буфф» удачливый театральный антрепренер П. В. Тумпаков. После смерти П. В. Тумпакова здание театра снимал антрепренер А. А. Брянский. У него играли многие широко тогда известные артисты оперетты. В их числе был и Н. Ф. Монахов — первый руководитель БДТ после Октябрьской революции 1917 г.


Вид на Адмиралтейскую набережную и Дворцовый мост.

Фото нач. XX в.


В 1908 г. в помещениях «Театра Панаева» состоялась Первая русская театральная выставка. На ней представили материалы, которые позднее составили основу фондов Театрального музея.

В сезон 1910–1911 гг. на сцене панаевского театра игралась довольно пустая оперетта «Баловницы», в которой Н. Ф. Монахов играл роль молодого фата и пел куплеты. Куплеты, написанные А. Л. Рубинштейном, были достаточно злободневны. Один из них касался В. М. Пуришкевича.

В 1913 г. на сцене «Театра Панаева» начала играть труппа Русского драматического театра, созданная Н. К. Незлобиным и А. К. Рейнеке. Вскоре она перешла в руки вдовы антрепренера П. В. Тумпакова, которая владела ею до 1917 г.

Помимо Ф. И. Шаляпина и Н. Ф. Монахова среди знаменитых людей, выступавших на сцене панаевского театра, можно упомянуть драматических актеров А. А. Нильского и Е. М. Грановскую, певцов А. Мазини и Ю. С. Морфесси, певицу Н. И. Забелу-Врубель и т. д.


Ф. И. Шаляпин


Н. Ф. Монахов


В. М. Пуришкевич


Следует также вспомнить, что в доме Э. И. Гинтер в 1904 г. арендовало помещения научное общество «Собрание экономистов», образованное в 1891 г. Возможность экономистам обсуждать свои профессиональные вопросы обеспечивалась за счет клубной деятельности общества. Среди членов этого мужского клуба были композитор А. К. Глазунов, писатели П. Д. Боборыкин и В. И. Немирович-Данченко, издатели И. Е. Ефрон и А.Ф Цинзерлинг и др. В клубе можно было только читать (библиотека насчитывала около 4 тыс. томов), играть в карты, шахматы и биллиард. Женщины в клуб не допускались.

С первых дней после начала Первой мировой войны помещения театра были реквизированы военными под Главную военно-полевую почтовую контору. А в сентябре 1917 г. здание театра сгорело дотла.

Ныне на месте сгоревшего панаевского театра стоит здание школы № 225, построенной в 1958 г. по проекту архитектора Л. Н. Линдрота. Перед ней разбит небольшой сад, отделенный от набережной оградой.

Здание школы в плане «Г»-образное. Одна его половина пристроена к глухой боковой стене дома № 4, и ее фасад оформлен точно так же. Не зная этого, со стороны трудно определить, что здание школы пристроено позже. Здесь на 5-м этаже находится спортзал, на 4-м этаже — актовый зал, на 2– и 3-м этажах — учебные классы, а на 1-м этаже — столовая. Вторая половина здания расположена в глубине участка, параллельно набережной. Фасад этой, 4-этажной части дома архитектурных украшений практически не имеет. Здесь находятся учебные классы и администрация.


Фотооткрытка начала XX в. На первом плане здание Театра Панаева


Здание школы № 225


Во время блокады школа не работала. Занятия в ней возобновились только в 1944 г. До 1966 г. в школе было лишь восемь классов.

Вообще-то на этом и заканчивается наше знакомство со зданиями, стоящими на Адмиралтейской набережной. Но прежде чем окончательно с ней распрощаться и перейти к истории строительства Дворцового моста, рядом с которым мы остановились, стоит рассказать еще о некоторых любопытных фактах, связанных с Адмиралтейской набережной.

В первой трети XIX в. на Неве разрешили устраивать публичные купальни. Они представляли собой плоты с деревянными стенками и лавками по краям. Позднее стали устраивать навесы и кабинки для переодевания. В середине плота вырезалось большое отверстие для купания. Чтобы купальщики не утонули, внутрь отверстия опускался решетчатый ящик.

Купальню за плату в 10 коп. мог посетить любой желающий. Еще 5 коп. стоил прокат полотенца или простыни. Всего в Петербурге было устроено 36 купален — на Неве, на Большой и Малой Невках и на Фонтанке. Лучшими считались купальни около Литейного моста, рядом с Академией художеств и у Горного института. А самая большая и больше всех посещаемая купальня находилась на Адмиралтейской набережной, у Сенатской площади. При ней даже имелся инструктор по обучению плаванию.

Помимо купальни у Адмиралтейской набережной была пришвартована плавучая пристань. От нее регулярно отходили пароходы с желающими прокатиться по Неве жителями города, особенно популярные маршруты — в Невский лесопарк и к Островам.

В 1890-е гг. наряду с обычными ледовыми переправами через Неву устраивались переправы трамвайные, о которых мы уже рассказывали. Одна из таких переправ («Сенатский перевоз») начиналась у Петровского спуска и заканчивалась у здания Академии художеств.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.

Марк Григорьевич Меерович

Скульптура и архитектура