Дыхание снега и пепла, т.1

- Да, в этом случае тоже, - сказал он, чувствуя, что немого задыхается. Он взглянул на Брианну, перепачканную в грязи и саже; одежда воняет дымом и обожженной глиной, а не миром и алоэ.

- Хочешь пойти со мной? – спросил он, страстно желая, чтобы она сказала «да».

- Ни за что на свете не пропущу этого, - успокоила она его и сняла шарф, распустив волосы. Раздуваемые ветром они засияли, словно яркий флаг.

Это был первый ребенок у Огилви, девочка, которая, как определила Брианна с опытом многолетнего материнства, в данный момент страдала от ужасных колик, но, в основном, была вполне здорова. Пугающе молодые родители – оба выглядели лет на пятнадцать – были до глубины души благодарны за все: успокоительные слова и советы Брианны, ее обещание, что их посетит Клэр с лекарствами и едой (сами они даже подумать боялись подойти к жене лэрда, не говоря уже о ходящих о ней слухах), но больше всего за готовность Роджера крестить их дитя.

Они были потрясены своей удачей: настоящий священник – их невозможно было убедить в обратном – появился в их глуши и пришел, чтобы даровать божье благословение их ребенку.

Роджер и Брианна оставались у Огилви некоторое время и отправились домой, слегка сияя от хорошо сделанного дела, когда солнце уже садилось.

- Бедные дети, - сказала Брианна, разрываясь между сочувствием и весельем.

- Бедные маленькие дети, - согласился разделяющий ее чувства Роджер. Крещение прошло прекрасно; даже вопящий младенец с багровым лицом не помешал ему полить воду на его лысую головку и призвать божье благословение на его душу. Он испытал величайшую радость и смирение от совершения этой церемонии. И только одна вещь заставляла его испытывать одновременно и неловкую гордость, и глубокое смятение.

- Ее имя … - Брианна остановилась и покачала головой.

- Я пытался отговорить их, - сказал он, тщательно контролируя голос. – Я пытался, ты свидетель. Я предлагал имена: Элизабет, Майри, Элспет. Ты же слышала меня!

- О, успокойся, - сказала она дрожащим от смеха голосом. – Думаю, Роджерина – прекрасное имя. – Затем не выдержала и упала в траву, хохоча, как гиена.

- О, боже, бедная девочка, - сказал он, пытаясь удержаться, но не смог и тоже рассмеялся. – Я слышал про имя Томасина, и даже Джеймисина, но … боже.

- Может быть, они станут называть ее уменьшительно Ина, - предположила Брианна, сморкаясь и утирая лицо передником. – Или будет называть задом наперед Аниреждор и уменьшительно Анни.

- Спасибо за утешение, - холодно сказал Роджер и, протянув руку, дернул ее с земли.

Она прислонилась к нему, все еще сотрясаясь от смеха, и пахла апельсинами и огнем; лучи заходящего солнца сверкали в ее волосах.

Наконец, она успокоилась и подняла голову.

- «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему»[210], - процитировала она и поцеловала его. – Ты сделал доброе дело, Роджер. Идем домой.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Призвание

Глава 58. ЛЮБИТЬ БЛИЖНЕГО

Роджер сделал глубокий вдох и крикнул так громко, как мог. Но вышло совсем не громко. Попытался снова и снова.

Больно. Было досадно; слабый, задушенный звук вызывал в нем желание заткнуться и больше никогда не открывать рот. Он глотал воздух, закрывал глаза и кричал изо всех сил или пытался, по крайней мере.

Острая вспышка боли пронзила его горло справа, и он задохнулся. Некоторое время он осторожно тянул воздух, сглатывая, потом снова крикнул.

Иисус, как больно.

Он протер рукавом слезящиеся глаза и собрался для следующей попытки. Когда он наполнил легкие воздухом и сжал кулаки, послышались голоса.

Голоса перекликались недалеко от него, но ветер дул в другую сторону, и он не мог различить слов. Похоже охотники. Был прекрасный день начала осени с воздухом синим, как вино, и пестрыми пятнами по всему лесу.

Деревья только начали желтеть, но листья уже падали; тихое непрерывное мерцание на краю зрения. Любое движение сейчас может быть принято за присутствие дичи. Он знал это хорошо. Потянул воздух, чтобы крикнуть, но не решился. «Дерьмо», - пробормотал он. Великолепно. Он что предпочитает, чтобы его пристрелили, приняв за оленя, чем оконфузиться с таким жалким криком.

- Дерьмо, - пробормотал он еще раз и закричал, - Эй! – во весь голос, но вышло пискляво и негромко. Снова и снова. На пятый раз он подумал, что легче позволить пристрелить себя, чем дозваться до них. Но тут по чистому хрустящему воздуху до него донесся слабый ответ «Эй!»

Он остановился и откашлялся, удивившись, что не отхаркивается кровью. Горло саднило, словно было ободрано до мяса. Он издал короткое гудение, потом нарастающее арпеджио[211]. Октава. С трудом и напряжением, которое прострелило гортань острой болью, но полная октава. Впервые со времени ранения он смог взять полную октаву по высоте.

Ободренный таким хотя и маленьким, но прогрессом, он радостно приветствовал появившихся охотников: Аллана Кристи и Иэна Мюррея с длинными ружьями.

- Священник МакКензи! – приветствовал его Аллан, ухмыляясь, как дружелюбная сова. – Что вы здесь делаете в одиночестве? Репетируете вашу первую проповедь?