Дыхание снега и пепла, т.1

- Можно ли назвать призванием то, что для большинства людей является случайным? – спросила она. – Я не говорю, что это неважно, но должен же быть какой-то выбор.

- Я не знаю, - он погладил ее длинную косу, прижимая ее к спине, и Бри инстинктивно прижалась теснее. Он подумал, что она ощущается более зрелой. Что-то с ее грудью. Больше. Мягче.

- Джем спит, - тихо произнесла она, и он услышал удивительно глубокое мерное дыхание из кроватки. Она приложила ладонь к его груди, а вторую несколько ниже.

Немного время спустя, соскальзывая в сон, он услышал, что она что-то сказала, и попытался проснуться, чтобы переспросить ее, но смог только выдавить нечленораздельное: «Мм?»

- Я всегда думала, что имею призвание, - повторила она, глядя вверх на тени между балками. – Нечто для чего я предназначена. Но я еще не знаю для чего.

- Ну, ты определенно не предназначена быть монахиней, - сонно пробормотал он. – А кроме этого, я ничего не могу сказать.

Из темноты проступало лицо мужчины. Он видел влажно мерцающие глаза, и его сердце сжималось от страха. Гремели бодраны.

В его руках был кусок дерева, палка, дубинка. Казалось, дубинка увеличивалась в размере, становясь неимоверно большой, но он удерживал ее легко, словно часть руки, и бил ею по коже бодрана и по голове мужчины, чьи глаза, наполненные ужасом, смотрели на него.

Рядом было какое-то животное, что-то большое и едва различимое; оно рванулось мимо него в темноту, жаждая крови, и он рванулся следом.

Дубинка падала и поднималась, вверх-вниз, вверх-вниз, с движением его запястья. Бодраны жили и говорили в его костях. Удар прошелся волной дрожи по его руке; череп проломился с глухим влажным звуком.

Соединенные на мгновение, соединенные ближе, чем муж и жена, одно сердце, ужас и жажда крови. Тело упало, и он почувствовал утрату от их разъединения, почувствовал землю и сосновые иголки, которые коснулись его щеки, когда он упал.

Глаза блестели влажные и пустые, ничего не выражающее лицо, которое он знал, но не знал имени мертвеца. Животное дышало в ночи, его горячее дыхание обдавало его затылок. Все горело: трава, деревья, небо.

Бодраны говорили в его костях, но он не мог понять о чем, и он бил по земле, по мягкому безвольному телу, по горящим деревьям, в ярости разбрасывая искры, чтобы заставить барабаны говорить яснее. Потом дубинка вылетела из его рук; рука стукнулась о дерево и вспыхнула.

Он проснулся, задохнувшись, с горящей от боли рукой. Рефлекторно поднес руку ко рту и ощутил на костяшках серебряный привкус крови. Его сердце билось так сильно, что он едва мог дышать. Он пытался прийти в себя, замедлить биение сердца, восстановить дыхание, сдержать панику, остановить сжатие горла, грозившее задушить его.

Помогла боль в руке, которая отвлекла его мысли от удушения. Он взмахнул ее во сне и ударил о бревенчатую стену хижины. Иисус она горела так, словно он раздробил костяшки. Он, сжав зубы, зажал пальцы ладонью другой руки.

Перекатился на бок, увидел влажное сияние глаз в призрачном огне и закричал бы, если бы хватило дыхания.

- Ты в порядке? – прошептала встревоженно Брианна, быстро ощупывая его плечо, спину, брови в поисках повреждений.

- Да, - произнес он, задыхаясь. – Плохой … сон. – Удушье не приснилось ему; его грудь сдавило, каждый глоток воздуха давался с трудом.

Она отбросила одеяло, встала и потянула его вверх.

- Сядь, - сказала она. – Проснись окончательно. Дыши медленно. Я сделаю тебе чай … или что-нибудь горячее.

У него не хватало дыхания протестовать. Шрам на его шее был, как тиски. Первая агония боли от разбитых костяшек утихла и начала стучать в его сердце – только это ему и нужно. Он стал сопротивляться сну, барабанам, бившим в его костях, и в борьбе почувствовал, что его дыхание стало легче. К тому времени, когда Брианна принесла в кружке нечто горячее и ужасно пахнущее, он дышал почти нормально.

Он отказался пить, что бы это ни было, и тогда она экономно использовала жидкость, чтобы обмыть его руку.

- Хочешь рассказать о своем сне? – у нее были сонные глаза, и она все еще хотела спать, но была готова выслушать.

Он заколебался, но чувствовал, что сон не ушел, оставаясь поблизости в неподвижности ночного воздуха. И если он промолчит и ляжет спать, это будет приглашение сну вернуться. Может быть, она поймет, о чем сон говорил ему.

- Что-то непонятное, но связанное с битвой, когда мы отправились возвращать Клэр. Мужчина, которого я убил … - слово застряло в его горле, как колючка, но он вытолкал его. – Я разбил ему голову, и он упал. Я увидел его лицо и внезапно понял, я видел его прежде. Я … знал его. – Налет ужаса прозвучал в его голосе. Густые ресницы жены поднялись, а глаза тревожно блеснули.

Ее рука мягко и вопросительно накрыла его разбитые костяшки.

- Ты помнишь ничтожного ловца воров по имени Харли Бобл? Мы встречали его на сборе на горе Геликон.

- Помню. Он? Ты уверен? Было темно, и такой хаос …