Дыхание снега и пепла, т.1

Мимолетная прохлада утреннего воздуха коснулась лица и разума, рассеивая теплый клубок снов. Трава и деревья, освещенные холодным рассветным сиянием, казались синими и загадочными тенями, и только Джейми оставался твердой точкой отсчета, неподвижной в переменчивом свете.

- Другое, - повторила я. - Я имею в виду для нее.

Я вдохнула сладкий утренний воздух, пахнущий мокрой травой и утренним великолепием.

- Я родилась в конце войны, Мировой войны, как ее называли, потому что подобного до нее не было. Я рассказывала тебе о ней, - в моем голосе прозвучал вопрос, и он кинул головой, не сводя с меня взгляда.

- Когда мне было год, - продолжала я, - вспыхнула ужасная эпидемия испанского гриппа. По всему миру. Люди умирали сотнями и тысячами; целые деревни исчезали за неделю. А потом была моя война.

Последние слова вырвались непроизвольно, но когда они прозвучали, уголки моих губ иронично дернулись. Джейми заметил, и его губы тоже дрогнули в слабой улыбке. Он понимал, что я чувствовала – это странное чувство гордости выжившего в страшнейшем конфликте, меняющего человека навсегда. Он повернул запястье и обхватил мою ладонь своими длинными пальцами.

- А она ни разу не видела мора и войн, - сказал он, начиная понимать меня. – Никогда? – В его голосе прозвучало какое-то удивление. Практически непостижимо для человека, прирожденного воина, воспитанного, чтобы воевать, как только смог держать меч, рожденного с мыслью, что ему придется защищать себя и свою семью с помощью оружия. Непостижимо, но так чудесно.

- Только на экране. Фильмы, я имею в виду, телевидение.

Он не мог понять, а я не могла объяснить. Каким образом эти фильмы показывали войну; бомбы, самолеты, субмарины, пролитая целенаправленно кровь, благородство в умышленной смерти.

Он знал, что такое сражение в реальности, и что за ним следует.

- Мужчины, воевавшие в этих войнах, и женщины тоже в большинстве своем умирали не от оружия. Они умирали так … - я подняла руку с кружкой и указала на открытое окно в сторону мирных гор и далекой лощины, где пряталась хижина Пэдрика МакНейла. – Они умирали от болезней и недостаточного ухода, потому что не было способа остановить болезнь.

- Я видел это, - тихо произнес он, взглянув на закупоренные бутылочки. – В городе свирепствуют чума и лихорадка, половина полка мертва.

- Конечно, ты видел.

Среди цветов на дворе появились бабочки: белые и зеленовато-желтые капустницы, поздний тигровый парусник, лениво выплывающий из лесных теней. Мои пальцы все еще лежали на его запястье, и я чувствовала биение его сердца, медленное и мощное.

- Брианна родилась через семь лет после того, как пенициллин стал использоваться повсеместно. Она родилась в Америке, не в этой, - я снова кивнула на окно, - но в той, которая будет. Там обычно люди не умирают массово от заразных болезней. – Я взглянула на него. Свет достиг до его пояса и сиял на металлической кружке в его руке.

- Ты помнишь первого знакомого тебе человека, который умер?

Он удивился, но задумался, потом покачал головой.

- Мой брат был первым из тех, кто был важен для меня, но были смерти и до этого.

- Я тоже не помню.

Мои родители, конечно, но рожденная в Англии, я жила под сенью кенотафов и мемориалов, и люди за пределами моей семьи умирали постоянно. Я хорошо помню, как отец надевал черную шляпу и черное пальто, чтобы пойти на похороны жены булочника, миссис Бриггс. Но не она была первой, я уже знала о смерти и похоронах. Сколько мне было лет тогда … четыре?

Я очень устала. Глаза жгло от недосыпа, а неяркий рассвет превратился в полноценное солнечное сияние.

- Думаю, смерть Фрэнка была первой, которую Брианна почувствовала на себе. Может быть, были и другие, я не уверена, но дело в том …

- Я понимаю в чем дело, - он взял у меня пустую кружку и поставил на стойку, потом осушил свою и поставил рядом.

- Но она боится не за себя, да? – спросил он. – За ребенка.

Я кивнула. Она, конечно, теоретически знала, что такие вещи случаются, но увидеть, как на твоих руках умирает ребенок от простой диареи …

- Она хорошая мать, - я невольно зевнула. Да, это так. Но ей никогда не приходило в голову, что такая мелочь, как микроб, может лишить ее сына. До вчерашнего дня.

Джейми внезапно встал и, потянув меня, поднял на ноги.

- Иди спать, сассенах, - сказал он. – Все подождет. – Он кивнул на микроскоп. – Никогда не знал, что дерьмо может испортиться от выдержки.

Я рассмеялась и расслабилась, прижавшись щекой к его груди.

- Вероятно, ты прав, - согласилась я, но не двинулась с места. Он держал меня в объятиях, и мы наблюдали, как разгорался солнечный свет, медленно взбираясь на стену.

Глава 62. ДИЗЕНТИРИЙНАЯ АМЕБА

Я повернула зеркало микроскопа на долю дюйма, ловя свет.

- Вот, - я отступила и махнула Мальве подойти. – Видишь? Большая светлая капля в центре с блестками внутри?

Мальва прищурила глаз, вглядываясь в окуляр, потом радостно охнула.

- Я вижу, вижу! Как пудинг со смородиной, который уронили на пол, да?