Дыхание снега и пепла, т.1

- Я не знаю, - произнес он, наконец, и поднял голову, глядя в даль, где небо и земля сливались в одну линию. – Никто не знает, сассенах. Мы как можем … просто должны встретить то, что грядет.

Он повернулся ко мне и положил свою ладонь на мою руку с улыбкой, в которой смешались и боль, и радость.

- У нас обоих достаточно призраков, сассенах. Если прошлое зло не может помешать нам, то не может и страх будущего. Мы должны оставить их позади и продолжать жить.

Я положила руку на его грудь, просто чтобы почувствовать его. Его кожа была прохладной от пота, но под ней в мускулах, разогретых копанием могилы, тлел жар.

- Ты был моим призраком, - сказала я, - долгое время. Я пыталась оставить тебя позади.

- Да? – его рука легко коснулась моей спины, неосознанно поглаживая ее. Я знала это прикосновение, эту нужду дотронуться только для того, чтобы убедиться, что человек действительно присутствует здесь во плоти.

- Я думала, что я не смогу жить, оглядываясь назад … не могла этого переносить, - мое горло сжалось при этом воспоминании.

- Я знаю, - сказал он ласково и погладил мои волосы. – Но у тебя был ребенок … был муж. Неправильно было бы отворачиваться от них.

- Неправильно было отвернуться от тебя, - я моргнула, слезы, собравшиеся в уголках глаз, покатились вниз. Он притянул мою голову и нежно слизнул их, и это так ошеломило меня, что я хохотнула среди рыдания и едва не подавилась.

- Я люблю тебя, как мясо любит соль, - процитировал он и тоже рассмеялся, очень тихо. – Не плачь, сассенах. Ты здесь, и я здесь. И ничего не имеет значения, кроме этого.

Я прижалась лбом к его щеке и обняла, гладя ладонями его спину от лопаток до крестца очень легко, лишь прослеживая формы, но не шрамы, которые рассекали ее.

Он крепко прижал меня и вздохнул.

- Ты знаешь, сейчас мы женаты в два раза длиннее, чем в предыдущий раз?

Я отодвинулась и задумчиво посмотрела на него.

- Разве мы не были женаты между?

Вопрос застал его врасплох, он задумался тоже и рассеяно провел пальцем по загорелому носу.

- Ну, это вопрос точно для священника, - сказал он. – Мне думается, что да, но если так, то мы оба являемся двоеженцами, да?

- Нет, - поправила я его, испытывая легкую тревогу. - Нет, в действительности мы не двоеженцы. Отец Ансельм так сказал.

- Ансельм?

- Отец Ансельм, францисканский священник из аббатства святой Анны. Ты, наверное, не помнишь его, ты был очень болен в то время.

- О, я помню его, - возразил он, - Он приходил и сидел со мной всю ночь, когда я не мог спать. - Он улыбнулся немного кривовато. Это было не то, что он хотел бы вспоминать. – Ты ему страшно нравилась, сассенах.

- О? А тебе? – спросила я, желая отвлечь его от воспоминания о святой Анне. – Я тебе не нравилась?

- О, ты мне нравилась тогда, - успокоил он меня. – Хотя, вероятно, сейчас ты нравишься мне больше.

- Действительно? – я выпрямилась, приглаживая волосы. – Почему?

Он наклонил голову и оценивающе прищурился.

- Ну, ты меньше пукаешь во сне, - начал он рассудительно и нырнул со смехом, когда сосновая шишка просвистела мимо его левого уха. Я схватила ветку, но прежде чем я смогла ударить его по голове, он сделал выпад и, обхватив меня руками, без усилий повалил на землю, упав сверху.

- Слезь с меня, чурбан! Я не пукаю во сне!

- Откуда ты знаешь, сассенах? Ты спишь так крепко, что не просыпаешься даже, когда храпишь.

- О, ты хочешь поговорить о том, кто храпит, не так ли? Ты ….

- Ты горда, как Люцифер, - прервал он меня. Он улыбался, но говорил серьезно. – И ты храбрая. Ты всегда была смелее, чем было безопасно. А сейчас ты свирепая, как маленький барсук.

- Итак, я высокомерная и свирепая. Это не звучит как перечисление женских добродетелей, - сказала я, отдуваясь и пытаясь вылезти из-под него.

- Ну, ты также добра, - продолжил он. – Очень добрая. Но на своих собственных условиях. Не то что бы это плохо, заметь, - добавил он, ловко перехватывая мою руку, которую я высвободила, и прижал ее над моей головой.

- Женских, - пробормотал он, задумчиво хмуря брови. – Женские добродетели …

Его рука протиснулась между нашими телами и сжалась на моей груди.

- Кроме этого!

- Ты очень чистая, - сказал он с одобрением. Он отпустил мою руку и взъерошил мои волосы, которые действительно были чистыми и пахли подсолнечником и ноготками.

- Я никогда не видел женщину, которая мылась бы так часто, как ты … исключая, наверно, Брианну.

- Ты не очень хороший повар, - продолжил он, прищурившись. – Хотя ты никого еще не отравила, если не намеревалась сделать это специально. И нужно отметить, что ты хорошо шьешь, правда, тебе больше нравится шить по чьей-либо плоти.

- Большое спасибо!

- Скажи мне еще про какие-нибудь добродетели, - предложил он. – Может я что-то пропустил.

- Хм. Мягкость, терпение … - я заколебалась.

- Мягкость? Христос, - он покачал головой. – Ты самая безжалостная, кровожадная …

Я дернулась и почти укусила его за горло. Он увернулся и рассмеялся.

- Нет, и ты также совсем не терпеливая.

Я на мгновение перестала бороться и обмякла на траве.

- И какая же моя самая привлекательная черта? – сердито спросила я.