Дыхание снега и пепла, т.1

- Да, - сказал он блекло. – Вот почему он назвал меня МакДубхом, чтобы напомнить об Ардсмуире, чтобы я точно понял, о чем он говорит.

- Это … это … - я была так разгневана, что едва могла говорить. – Жаль, что я не пришила ему руку к его яйцам!

- И это говорит врач, который клялся не вредить? Я шокирован, сассенах.

Теперь он смеялся, но мне было вовсе не до смеха.

- Жалкий трус! Ты знаешь, он ведь боится крови?

- Ну, да, я знаю. Невозможно три года прожить с человеком практически подмышкой и не узнать многое о нем, в том числе и то, чего знать не хотелось бы, - он стал немного серьезнее, хотя легкая усмешка еще дрожала в уголках рта. - Когда после порки меня притащили в камеру, он стал бледным, как кусок сала, убежал в угол, где его вырвало, а потом он улегся и отвернулся лицом к стене. Я не особо обратил на него внимание, только подумал, что я, а не он, представлял собой кусок сырого мяса, тогда почему он ведет себя, как истеричная девица?

Я раздраженно фыркнула.

- Не превращай все в шутку! Да как он посмел? И все-таки, что он имел в виду? Я знаю, что произошло в Ардсмуире, и … Черт побери, это действительно почетные шрамы, все об этом знают!

- Может быть, - ответил он без следа веселья. – Новые шрамы. Но все, кто стоял рядом, видели, что меня пороли и раньше. И не один мужчина ни слова не сказал мне об этом. До сего момента.

Его фраза заставила меня внезапно осознать.

Порка – это не только жестокость, но и позор; ее предназначение не только причинить боль, но и нанести неизлечимые увечья, которые указывали бы на преступление так же ясно, как клеймо на щеке или отрезанное ухо. А Джейми скорее бы вырвал себе язык, чем рассказал о причине той порки, даже если это заставило всех предполагать, что его наказали за какой-то позорный поступок.

Я настолько привыкла, что Джейми никогда не снимал рубашку в чьем-либо присутствии, что мне даже в голову не приходило, что мужчины в Ардсмуире должны знать о старых шрамах на его спине. Он продолжал прятать их, а они делали вид, что их нет … кроме Тома Кристи.

- Хмф, - произнесла я. – Ну … все равно, черт бы его побрал. Почему он это сказал?

Джейми издал короткий смешок.

- Потому что ему не понравилось, что я видел, как он потел. Думаю, ему хотелось огрызнуться.

- Хмф, - снова произнесла я и сложила руки на груди. – Поскольку ты сам сказал … почему ты это сделал? Я имею в виду: если ты знал, что он не выносит вида крови, почему остался и смотрел на него?

- Потому что знал, что он не станет хныкать и падать в обморок, пока я здесь, - ответил он. – Он бы не пикнул при мне, даже если бы ты проткнула ему глаза раскаленными иглами.

- О, значит, ты заметил это.

- Конечно, сассенах. Иначе, зачем бы я здесь торчал. Не то чтобы я не отдаю должное твоему искусству, но наблюдать, как ты зашиваешь раны, не то занятие, которое способствует моему аппетиту, - он кинул короткий взгляд на грязную тряпку и поморщился. – Как ты думаешь, кофе уже остыл?

- Я разогрею, - я сложила протертые ножницы в чехол, использованную иглу протерла, вдела в нее новую шелковую нить и сложила кольцом в кувшинчик со спиртом, все еще стараясь понять.

Уложив все в шкаф, я повернулась к Джейми.

- Ты ведь не боишься Тома Кристи? – спросила я.

Он удивленно моргнул и расхохотался.

- Христос, нет. Почему ты так решила, сассенах?

- Ну … вы так себя иногда ведете. Как два диких барана бьетесь рогами, чтобы выяснить кто сильнее.

- О, - он пренебрежительно махнул рукой. – У меня голова тверже, и он это хорошо знает, но не собирается сдаваться и наскакивает на меня, как годовалый ягненок.

- Вот как? Но что ты тогда делаешь? Ты же не мучаешь его, чтобы доказать, что сильнее?

- Нет, - ответил он, слегка улыбаясь. – Думаю, мужчина, достаточно смелый, чтобы говорить по-английски в окружении горцев на протяжении восьми лет, достаточно смел, чтобы воевать со мной еще восемь лет. Хотя будет лучше, чтобы он об этом не знал.

Я сделала длинный вдох и выдохнула, качая головой.

- Не понимаю мужчин.

Он издал глубокий смешок.

- Нет, ты понимаешь, сассенах. Просто хочешь, чтобы это было не так.

В хирургии теперь был порядок, и кабинет был готов к любым несчастным случаем, которые могут случиться завтра. Джейми потянулся к лампе, но я остановила его, положив ладонь на его руку.

- Ты обещал мне честность, - сказала я, - но ты уверен, что вполне честен с собой? Ты не травишь Тома Кристи потому, что он бросает тебе вызов?

Он остановился, глядя на меня своими чистыми глазами, потом взял мой подбородок своей теплой рукой.

- В мире есть только два человека, которым я никогда солгу, сассенах, - произнес он строго. – Один из них – ты, а другой – я.

Он легко поцеловал меня в лоб, наклонился и задул лампу.

- Однако, - донесся до меня из темноты его голос, и я увидела его высокий стройный силуэт, вырисованный в слабо освещенном дверном проеме, - меня можно обмануть. Но я никогда не солгу намеренно.

Роджер пошевелился и застонал.

- Я уверен, ты сломала мне ногу.

- Нет, - ответила его жена, более спокойная сейчас, но все еще склонная к спору. – Но могу поцеловать ее, если хочешь.