Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

Чилдермасс поднялся на чердак, в свою пустую спальню, и зажег свечу на столе. На стене висело дешевое, покрытое трещинами зеркало. Чилдермасс обследовал свое лицо. Порез выглядел ужасно. Воротник и правый рукав пропитались кровью. Чилдермасс обработал рану, затем вымыл и вытер руки.

Потом бережно вынул что-то из кармана сюртука. То была коробочка цвета сердечной боли, похожая на табакерку, но немного длиннее.

Он шепнул про себя: «Нельзя преодолеть свою выучку…»[168]

Чилдермасс открыл коробочку и несколько мгновений задумчиво рассматривал ее содержимое. Затем почесал в затылке и чертыхнулся – капля крови едва не упала внутрь. Защелкнув коробочку, он сунул ее в карман.

Собирался Чилдермасс недолго. Все его имущество состояло из шкатулки красного дерева, в которой лежали два пистолета, кошелька с деньгами, бритвы, гребня для волос, зубной щетки, куска мыла, кое-какого платья (довольно затертого, как все, что носил Чилдермасс) и стопки книг, среди которых были Библия, «История Короля-ворона для детей» лорда Портисхеда и экземпляр «Тридцати шести иных миров» Париса Ормскирка. Мистер Норрелл все эти годы исправно платил слуге, но никто не знал, куда Чилдермасс девает деньги. Дэйви и Лукас удивлялись, что он ничего на себя не тратит.

Чилдермасс сложил пожитки в потрепанный саквояж. На столе стояла тарелка с яблоками. Завернув их в кусок материи, он сунул яблоки туда же. Затем, прижимая салфетку к лицу, спустился вниз. Уже рядом с конюшней Чилдермасс вспомнил, что оставил перо, чернильницу и записную книжку в гостиной. Он переставил их, когда раскладывал колоду. «Слишком поздно, – подумал он. – Куплю другие».

В конюшне его поджидало целое общество: Дэйви, Лукас, конюх и несколько слуг, которым удалось выскользнуть из дому.

– Что вы здесь делаете? – удивленно спросил Чилдермасс. – Собрались на молебен?

Слуги переглядывались.

– Мы оседлали для вас Пивовара, мистер Чилдермасс, – сказал Дэйви.

Огромный, некрасивый жеребец по кличке Пивовар принадлежал Чилдермассу.

– Спасибо, Дэйви.

– Почему вы ему позволили, сэр? – спросил Лукас. – Почему позволили ему разрезать себе щеку?

– Не беспокойся, приятель. Скоро заживет.

– Я принес бинт. Позвольте, я перевяжу рану.

– Лукас, сегодня мне понадобится вся моя смекалка, а с бинтами на лице я не смогу толком соображать.

– Если не перевязать рану, останется глубокий шрам.

– Пускай. Никто не станет убиваться из-за того, что я уже не тот красавчик, что прежде. Просто дай мне еще салфетку, чтобы остановить кровь. Эта совсем промокла. Ладно, ребята, когда придет Стрендж… – Чилдермасс вздохнул. – Не знаю, что сказать, что посоветовать, но если сумеете, помогите им.

– Им? – удивился один из слуг. – Мистеру Норреллу и мистеру Лассельсу?

– Да нет же, болван! Мистеру Норреллу и мистеру Стренджу! Лукас, передай Люси, Ханне и Дидоне, что я желаю им всего наилучшего – и послушных мужей, если они когда-нибудь захотят замуж.

(Среди служанок у Чилдермасса было три любимицы.)

Дэйви ухмыльнулся:

– А сами решили увильнуть, сэр?

Чилдермасс рассмеялся, но тут же сморщился от боли.

– Если бы я женился, то разве что на Ханне… – сказал он. – Прощайте, ребята.

Он по очереди пожал слугам руки и вынужден был отпрянуть, когда здоровяк Дэйви, сентиментальный, как школьница, пустил слезу и полез обниматься. В качестве прощального подарка Лукас отдал Чилдермассу бутылку лучшего вина из запасов мистера Норрелла.

Чилдермасс вывел Пивовара из стойла. Взошла луна. Он без труда нашел дорогу через парк. На середине моста Чилдермасс внезапно почувствовал нечто странное – вокруг творилось колдовство. Словно тысячи труб протрубили ему в уши, а в темноте воссиял ослепительный свет. Мир вокруг определенно стал другим, но в чем заключалась эта перемена, Чилдермасс понял не сразу. Он огляделся.

Над домом и парком завис клочок ночного неба, который не принадлежал этому месту. Старые созвездия исчезли, в вышине сияли новые звезды – таких Чилдермассу видеть не доводилось. Вероятно, звезды принадлежали Вечной Тьме Стренджа.

Чилдермасс бросил прощальный взгляд на аббатство Хартфью и послал лошадь в галоп.

Все часы в аббатстве Хартфью начали бить одновременно. Это было тем более странно, что пятнадцать лет Лукас напрасно добивался подобного результата. Впрочем, который час они отбивали, никто не знал. Отбив двенадцать ударов, часы продолжали бить, возвещая приход нового, странного времени.

– Что это за мерзкий звук? – спросил Лассельс.

Мистер Норрелл встал и потер руки, что обычно свидетельствовало о сильном душевном волнении.

– Стрендж здесь, – коротко ответил он.

Как только волшебник промолвил эти слова, часы замолчали.

Дверь распахнулась. Мистер Норрелл и мистер Лассельс испуганно обернулись, ожидая увидеть Стренджа собственной персоной, но в дверях стоял Лукас и с ним еще двое слуг.

– Мистер Норрелл! – начал Лукас. – Я решил…

– Да-да! Ступай в кладовую под кухней. Там в сундуке найдешь свинцовую цепь, свинцовые замки и свинцовые ключи. Принеси их сюда, и не медли!

– А я прихвачу пару пистолетов, – заявил Лассельс.

– Это лишнее, – сказал мистер Норрелл.