Экипаж

...Заложив руки в карманы, Игорь стоял в хвосто­вой части самолета и смотрел вверх, на потолок са­лона. В одном месте обивка была разодрана, и в эту дыру со свистом уходил воздух.

Бортинженер рванул обивку, раздвинул теплоизо­ляцию и увидел трещину в дюралевой обшивке само­лета. Трещину шириной в два пальца. В нее медленно уползал, втягивался поролон теплоизоляции.

Игорь был человеком храбрым до отчаянности, но это зрелище заставило его измениться в лице и не­вольно отступить на шаг.

...Когда Игорь, осмотрев хвостовую часть, возвра­щался назад, пассажиры уже не пели. Женщин с детьми перевели в первый салон: там было немного теплее. Бортпроводницы раздали пледы, помогали укутать детишек. Игорь прошел в кабину...

...Тимченко докладывал Москве:

—  Снижаюсь до трех тысяч: самолет разгермети­зирован... в обшивке, в хвостовой части, обнаружена трещина. Размеры уточняем.

К зданию Министерства гражданской авиации на Ленинградском проспекте подъезжали одна за другой черные «Волги». Люди, приехавшие на них, торопливо здоровались друг с другом, торопливо входили в стек­лянные двери.

...Наверху, в просторной приемной, их встречал ре­ферент. Всем он говорил одну и ту же фразу:

—  Проходите, пожалуйста, ждет.

В кабинете уже собралось человек десять. Шторки большой настенной карты были раздвинуты. Озабо­ченный человек в летной форме, стоя возле карты, докладывал хозяину кабинета ситуацию:

—  На конечном этапе разбега, в момент отрыва от земли, имел место еще один подземный толчок. При этом самолет получил повреждение: вышел из строя руль высоты и в хвостовой части фюзеляжа образовалась трещина, размеры которой уточняются.

Из селектора раздался металлический голос:

—  Самолет прошел треверз Ленкорани в двадцать три тринадцать... Высота три тысячи, скорость пять­сот...

—  Да... Ситуация, — сказал хозяин кабинета. — Надо к ним послать кого-нибудь. Пускай пристроится с хвоста, произведет осмотр наружных повреждений...

Один из сидящих за столом сейчас же отозвался:

—  Рейсом Баку — Ашхабад идёт «Ил-18». Может, его?

В кабине Тимченко слушал сообщение Москвы:

—  «Ил-18», следовавший рейсом Баку — Ашхабад, получил указание изменить курс, пристроиться к вам с хвоста и произвести осмотр повреждений...

Опять прибежала Тамара.                       

—  Андрей Васильевич, пассажиры волнуются: не­которым дышать трудно... Что мне делать?

—  Что делать? — задумчиво сказал Тимченко. — Сделай вот что. Принеси-ка нам, Тамарочка, кофейку.

—  Что? — Тамара подумала, что ослышалась.

—  Кофейку, кофейку... И вообще, поменьше волнуйся. Не бегай по салонам, а ходи спокойно... Мы снижаемся, дышать станет легче... И распорядись, чтоб достали чемоданы из багажного: пусть оденутся потеплее.

...Через вскрытый Игорем второй люк бортпровод­ник и двое строителей выгружали из багажного от­деления чемоданы. Их раскрывали тут же, в проходе, и пассажиры одевались кто во что. Особо теплых вещей ни у кого не было: летели из южной страны.

...Когда появился «Ил-18», было уже совсем темно. Пристроившись в хвост самолету Тимченко, «Ил» за­жег посадочные фары и сообщил по радио результаты осмотра:                                

—  «Ту-154», вы меня слышите?.. Вижу вас хорошо. Руль высоты внешних повреждений не имеет, но в носовой его части виден какой-то посторонний пред­мет... На воздухозаборнике среднего двигателя вижу вмятину... Под ним, в верхней части фюзеляжа, тре­щина длиной около метра и загнут лист обшивки — встречным потоком.

—  Спасибо, — поблагодарил Тимченко и повер­нулся к своим. — Ну, мастера, слышали?.. Что делать будем?

Наступила пауза. Все выжидательно смотрели на Скворцова. Помедлив, он сказал:

—  С такими повреждениями мы далеко не улетим. А сесть без руля высоты не можем... Поэтому предла­гаю: прорубить гермошпангоут, выйти в хвостовой от­сек и проникнуть в канал воздухозаборника. Через него добраться до трещины и попробовать вернуть на место задравшуюся обшивку. Это должно приостано­вить развитие трещины... Задача рискованная, но, считаю, выполнимая.

Скворцов говорил громко, сухими четкими форму­лировками — будто сдавал экзамен нелюбимому пре­подавателю.

—  Наконец, самое для нас важное и самое труд­ное — обследовать руль высоты и попытаться устра­нить неисправность... Этим займусь после трещины...

Тимченко задумался. Потом, приняв, видимо, реше­ние, спросил все же Ненарокова:

—  Твое мнение?

Ненароков тоже помолчал, прежде чем ответить:

— Теоретически возможно. Практически, по-моему, никто этого никогда не делал... Но у нас, Андрей Васильевич, другого выхода нет. Надо пробовать.

Тимченко удовлетворенно кивнул.

—  Согласен. Попробуй, Валя...

Скворцов просто задохнулся от злости.

—  Почему он?! Это моя идея, и, в конце концов, это мои обязанности. Я инженер! .

—   Приступай, Валентин, — спокойно повторил Тимченко.

Чтобы Ненарокову выйти из кабины, Игорь должен был отодвинуться вместе с креслом. Но он этого не сделал, не тронулся с места.