Экипаж

—  Андрей Васильевич! Его сдует — вы будете от­вечать!  Игорь выкрикивал все, что ему диктовала обида. — Он не знает как. А я знаю"! И я должен!.. Андрей Васильевич, я буду жаловаться. Вы из-за личных счетов...

—   Ты где находишься? Ты с кем разговарива­ешь? — Тимченко был из тех людей, которые, не по­вышая голоса, умеют придать ему такой напор, что устоять трудно. Не устоял и Скворцов. Он откатился в кресле, пропуская Валентина. А Тимченко продол­жал:

—   Да, Нелароков мне больше нравится. У него больше опыта, больше хладнокровия. Он и будет вы­полнять. А ты пойдешь с ним — помогать ему снизу.

Скворцов и Ненароков рубили заднюю стену туа­лета пожарными топориками. Заглянувший в дверь пассажир смотрел с тревогой и удивлением, как на месте зеркала возникает безобразная дыра.

...Тамара ходила по салону, обаятельно улыбалась и спрашивала по-русски и по-английски:

—  Уважаемые пассажиры! Не найдется ли у ко­го-нибудь лишний свитер, теплая куртка. Очень нуж­но для экипажа.

Кто-то неохотно расстался с теплой кофтой (в са­лоне было одиннадцать градусов), кто-то отдал пончо:

— Не знаю, подойдет ли...

А рослая блондинка, наверно норвежка, сняла и отдала Тамаре надетый поверх костюма красный спортивный комбинезон:

—  Вилл ит ду?

В Министерстве гражданской авиации хозяин про­сторного кабинета и все, кого он вызвал к себе, слу­шали теперь лысоватого инженера в очках. Повесив рядом с картой схему самолета «Ту-154», инженер рассказывал и для ясности помечал фломастером по­лученные самолетом повреждения, а также путь, ко­торый предстояло проделать Ненарокову. ,

—  Они хотят пройти вот здесь... Подняться сюда и добраться до трещины... И попробуют залатать.

—  Садиться им надо, а не фокусы показывать! — сказал, повернувшись к хозяину кабинета, импозан­тный седой мужчина. — Садиться, и чем скорей...

Инженер сердито блеснул очками.

—   Да не могут они сесть! У них руль еле-еле ходит!.. В  воздухе им и половины руля хватит. Но

при подходе к земле, при посадке надо иметь полный ход штурвала. Это ребенку понятно!.

Хозяин кабинета поморщился: не стоило инженеру разговаривать в таком тоне.

—  Рискованное дело, рискованное, — дипломатич­но сказал хозяин. — Но раз Тимченко принял реше­ние, видимо, другого выхода нет.

Он нагнулся к селектору.

— Дополнительно запросите состояние раненых. Не нужна ли медицинская консультация...

Раздевшись до трусов, Валентин торопливо обла­чался во все теплое, что добыла Тамара: шерстяное белье, тренировочный костюм, свитер, пончо и крас­ный женский комбинезон. Вид у него был довольно смешной, но Тамара — здесь, где ее не видели пас­сажиры, — не улыбалась. Она знала, что предстоит Ненарокову. А тот посмеивался:

—  Космонавт Ненароков к выходу в космос готов. Мрачный и молчаливый Игорь повесил ему через

плечо джинсовую, вышитую букетиками сумку. Там был инструмент. Он помог Ненарокову надеть науш­ники, для надежности примотал их к голове бинтом а на лбу тем же бинтом закрепил электрический фонарик. Потом обвязал Валентина вокруг пояса спа­сательным канатом и конец каната дал ему в руки:

—  Держи.

Шлепнув Игоря на прощание перчаткой, Валентин протиснулся сквозь дыру в негерметичный отсек. А Скворцов остался у шпангоута. Не выдержав, Тамара сказала ему:

—  Он полез, а ты здесь?

—  Точно. Он полез, а я на подхвате, — со злобой ответил Игорь. — Умею устроиться. — И он надел наушники.

...Ненароков осматривался в полутемном закутке, скошенном, как каморка под лестницей. Потолком ка­морки был изгиб воздухозаборника, куда предстояло проникнуть Валентину. (Канал воздухозаборника — это широкая труба, через которую всасывается воздух для двигателя.)

—   Ну как ты? — раздался в наушниках голос Тимченко.

—  Пока нормально... Стою в хвостовом отсеке под двигателем.

...Штурман напряженно следил за курсом и высо­той, ведь всего в ста метрах находился сопровожда­ющий их «Ил-18». А Тимченко, ведя самолет, разго­варивал с Ненароковым.

—  Закрепи фал именно здесь, — советовал Тим­ченко. — Чтобы можно было втащить тебя обратно.

—  Да не беспокойтесь, Андрей Васильевич, — от­ветил голос Ненарокова. Андрей Васильевич нахму­рился.

—  Повтори, как понял?

—  Закрепить фал... Завязываю двойным узлом за такелажное ухо.

—   Средний движок я выключил... Не торопись. Двигайся осторожно... Я буду и дальше уменьшать скорость, но меньше четырехсот не смогу. Так что ветер тебя потреплет, не обижайся.

...У гермошпангоута их разговор хмуро слушал Игорь Скворцов.

—  Скворцов тебе не нужен? — спрашивал голос Тимченко.

—  Пока нет...

...Светя себе фонариком, закреплённым на лбу, Ва­лентин открыл замки люка воздухозаборника. Открыл все четыре, сообщил об этом в кабину и медленно, с трудом протиснулся в лючок.

И сразу ударил в лицо, завыл ледяной ветер. Ва­лентин лежал в трубе с совершенно гладкими стен­ками. А надо было ползти по ней вперед и вверх.  .

С трудом достав из сумки отвертку и молоток, Валентин пробил в стене трубы две дырочки и продел сквозь них кусок проволоки. Получилась петля. В наушниках раздался голос командира:

—  Валя! Почему молчишь? Что делаешь?