Экипаж

Игорь, измученный, продрогший, снова выпустил якорек наружу. На этот раз ветер, наполнивший «па­рашют», потянул «кошку» куда следовало. Стравив метра два лески, Скворцов потянул к себе, опять отпустил, опять потянул... На четвертый или пятый раз «кошка» не пошла назад, зацепилась за что-то. Игорь с трудом высунулся и заворочал головой, светя фонариком. Точно: одна лапка ухватилась за обруч.

—  Поймал рыбку! — крикнул он в микрофон, ныр­нул обратно в отсекатель стабилизатора и потащил что было силы. Обруч не поддавался. А у Игоря уже сил не осталось: он закоченел на тридцатиградусном морозе, на ветру.

—  Держится, сволочь, — доложил он команди­ру. — Попробую по-другому.

—  Особо не мудри, — встревожился Тимченко. Но Игорь не ответил. Он весь сжался, убрал ногу с упора и повис на какое-то мгновение, держась только за леску.

Его семьдесят килограммов сделали свое дело: об­руч, заклинивший руль высоты, выскочил, и Игорь полетел вниз по крутому наклону внутри носка киля. Острые края прорубленных им нервюр раздирали на нем одежду, кожу. Он тяжело, так что хрустнуло в груди, ударился о качалку тяги руля и остался ле­жать неподвижно.

—  Что случилось?.. Игорь! Что с тобой? — спра­шивал голос командира.

—  Все нормально... — выдавил из себя Сквор­цов. — Проверьте руль высоты.

—  Сейчас попробую... Полный порядок!

...Когда Игорь с трудом выбрался из негерметичного отсека через дыру в шпангоуте, к нему бросилась Тамара.

—  Игоречек, хороший мой, как ты?

Она обхватила его, повела к ближайшему креслу.

—  Я хорошо... Только не обнимай меня, пожалуй­ста. Я, по-моему, ребро сломал.

Он закашлялся и согнулся от боли.

...В кабине Тимченко говорил с Москвой:

—  Я восемьдесят пять четыреста шестьдесят во­семь. Курс двести сорок. Высота три тысячи. Скорость пятьсот». Руль высоты исправили, экипаж здоров.

—   Инженеру и второму передайте благодар­ность, — сказала Москва.

—  Передам с удовольствием... «Ил-18» можете от­пустить. Спасибо им, здорово помогли.

—  Уже отпустили. К вам идут сверху два истре­бителя ПВО. Для сопровождения... Будьте на связи. В Киеве гроза, фронт двести километров. Сдвигается на север... Готовим другие запасные варианты.

...Игорь Скворцов стоял в буфете, раздетый до по­яса. Приподняв руки, он медленно поворачивался, а доктор туго обматывал его грудь длинным купальным полотенцем.

—  Два ребра, — беззаботно говорил доктор. — Но это вам повезло. Я всем советую: если ломать, так именно ребра.- Очень хорошо срастаются...

Тамара с жалостью и нежностью смотрела на Иго­ря. Лицо у него было ободрано и поморожено еще сильней, чем у Ненарокова, — некрасивое лицо. Но Тамаре так не казалось.

«Ту-154» шел в ночном небе. В обычных рейсах ночью гасят свет, но на этот раз окна салона ярко светились. А в кабине свет не горел: чтобы летчикам лучше были видны светящиеся красным приборы.

Теперь вместо «Ила» самолет Тимченко сопровож­дали истребители. Один из них встал на крыло и прошел совсем низко над «Ту-154». Свет его фары выхватил из темноты хвостовую часть фюзеляжа. По­том фара погасла.

В кабине Тимченко слушал сообщение пилота с истребителя.

—  Трещина в прежнем состоянии, не видно, чтобы росла...

Связавшись с Москвой, Андрей Васильевич объя­вил свое решение:

—  Трещина, считаю, не будет увеличиваться, пока не возрастут нагрузки при снижении и посадке. По-

этому летим до Москвы и посадку произведем в Ше­реметьево. В своем порту... Какие прогнозы по грозе? Не хотелось бы с нашим хвостом попасть в болтанку.

—  Москва готова принять вас, — послышалось в ответ. — Но гроза движется быстрей, чем давали по прогнозу. Указания получили Рига и Ленинград.

Тимченко покачал головой.

—  У меня топлива не хватит. Ни до Риги, ни до Ленинграда...

...В салонах пассажиры, утомленные тревогами и волнениями этого рейса, спали. Бормотали, разгова­ривали во сне детишки. А те, кто не мог заснуть, молчали — только тихо постанывал человек со сло­манной ногой. Не спал и Сергей Николаевич. Доктор делал ему инъекцию.

А в Москве готовились к встрече раненого самоле­та. К взлетной полосе потянулись могучие пожарные машины. Целый караван машин «Скорой помощи» вы­строился у левой галереи.

На всякий случай подогнали сюда и технику: тя­гачи, краны, спецавтобусы.

...А по ночному шоссе торопились из Москвы в Ше­реметьево большие черные автомобили с желтыми фа­рами: это ехали к месту возможного происшествия участники совещания в Министерстве гражданской авиации.

Тот, кто вел совещание, говорил в трубку радио­телефона:

—  Ну что там у Тимченко?

Послушал немного и сказал соседу, генералу ПВО:

—  Пока ничего. Трещина не увеличилась.

По ветровому стеклу вдруг ударили крупные кап­ли, дождь забарабанил по крыше «Чайки». Асфальт впереди стал черным и блестящим: налетела гроза. Генерал сердито крякнул:

—  Ну вот, пожалуйста.

В другой машине, «Волге», ехали два инженера, бородатый и лысый в очках. Лысый объяснял:

—  В их положении садиться на мокрую полосу — это страшное дело!

Вереница черных машин обогнала колонну зеленых грузовиков с прожекторами.