Экзотики

— Oui. Une miss-anglaise… Ca se voit…

Дама дйствительно походила на миніатюрную англичанку, того исключительнаго рода, полу-нормандскаго, который судьба избавила отъ остраго овала лица и развитыхъ скулъ съ длинными зубами. Разумется, эта дама была Клэретта.

Рудокоповъ подалъ ей руку и спросилъ по-русски:

— Устала?

— Нэтъ!.. Нитшево! Нэмношеки! — отозвалась она, улыбаясь и снова нжно заглядывая ему въ глаза.

— Но все-таки… «нэмношеки», — повторилъ онъ радостно.

Они вышли въ двери и чрезъ большую залу направились въ багажное отдленіе.

Дама вдругъ прижалась къ нему крпче и прильнула какъ бы въ испуг и волненіи.

— Что ты?..

— Ce monsieur… А droite! — шепнула она.

Рудокоповъ поглядлъ направо и увидлъ герцога Оканья.

— Дьяволъ! Нужно ему было здсь очутиться! — злобно сказалъ онъ.

Оканья разговаривалъ съ ливрейнымъ лакеемъ и сердито объяснялъ ему что-то… Рудокоповъ хотлъ избжать встрчи, но испанецъ уже завидлъ его и поклонился.

Затмъ онъ приблизился и объявилъ:

— У меня багажъ запоздалъ изъ гостинницы… Представьте…

Рудокоповъ сухо отвтилъ:- Ah, vraiment! — и тотчасъ, повернувъ влво, отошелъ. Онъ сталъ пасмуренъ.

Дама, не перестававшая заглядывать ему въ лицо каждую минуту, замтила это тотчасъ.

— Теб это было непріятно, — сказала она по-французски. — Но онъ меня не узналъ.

— Неизвстно еще! — отвтилъ докторъ.

— Врно теб говорю, не узналъ. Какъ же ты хочешь — когда, помнишь, три мсяца тому назадъ, когда впервые ты меня одлъ, tu m'as toilet'ee… даже мама не узнала. Помнишь, я теб разсказывала, что она меня встртила у себя говоря: «Que d'esire madame»?..

Они вышли и, взявъ фіакръ, двинулись въ гостинницу.

— А вдь чего добраго, онъ и въ самомъ дл тебя не узналъ! — вдругъ сказалъ Рудокоповъ, невольно думая все о томъ же.

— Je te le jure! — воскликнула она и, подпрыгнувъ, схватила его за шею и поцловала.

— Voyons! На насъ смотрятъ! — сказалъ онъ счастливымъ голосомъ.

И дйствительно, двое прохожихъ видли это. Но ни одинъ и бровью не повелъ. Французъ все видлъ на своемъ вку. И теперь на все, что видитъ, отвчаетъ:

— Quoi donc? La vie du monde!

Между тмъ, герцогъ Оканья, бранясь за опоздавшій багажъ и отдавая приказаніе своему лакею, думалъ:

«Muy bien… Muy linda! Очень хорошенькая. И что-то знакомое… Вроятно, я ее уже разъ съ нимъ гд-нибудь видлъ. Какъ эти русскія разнохарактерны! И черныя, смуглыя, какъ наши хитаны, и блокурыя, бленькія, въ род нмокъ и англичанокъ… Да… Muy bonita, caramba»…

И герцогъ вышелъ на платформу, гд прибывшій, поздъ уже готовили въ отправленію обратно въ Тарбъ.

XVIII

Въ эти же минуты несся въ вокзалу въ коляск, чуть не вскачь, взбшенный графъ.

Подъхавъ, Загурскій выскочилъ изъ коляски и бросился на платформу. Вс дверцы вагоновъ-каретъ были еще растворены, а многіе отъзжающіе еще стояли предъ своими вагонами. На краю платформы, противъ вагона съ надписью: «Coup'e-lit» стоялъ герцогъ Оканья и вдругъ, завидя подходящаго графа, перемнился въ лиц.

— Герцогъ! — воскликнулъ графъ. — Я никогда бы не поврилъ, что вы заставите меня исполнить общанное. Вы поступаете какъ младенецъ, ou bien comme un imb'ecile. Что вы думаете выиграть?!

— Я ду въ Парижъ по длу, на три дня. И вернусь… — вымолвилъ Оканья глухо.

— Вернетесь… Ха-ха-ха! C'est charmant… Ну-съ. Угодно ли вамъ сейчасъ вернуться въ гостинницу, а затмъ хать со мной къ баронесс Герцлихъ, для формальнаго предложенія.

— Право же… Черезъ три дня я…

— Разъ!.. По второму разу спрашиваю васъ… Угодно ли вамъ, sans ^etre ross'e `a plates coutures, исполнить это требованіе?

Герцогъ молчалъ, соплъ и озирался. Никого около нихъ не было. Въ случа насилія, даже некому броситься и остановить нападающаго.

— Два! Послдній разъ спрашиваю васъ! — крикнулъ Загурскій на всю платформу и поднялъ свою короткую, но здоровенную трость съ набалдашникомъ, которой можно было даже раздробить черепъ.

Герцогъ какъ-то осунулся весь и тихо выговорилъ:

— Je viens…

Онъ слазилъ въ вагонъ, взялъ небольшой сакъ, гд была крупная сумма денегъ, и двинулся за графомъ.

Минутъ черезъ пять оба они сидли въ коляск рядомъ и молчали.

— Eh bien? Quoi!? — вдругъ воскликнулъ герцогъ.- Qu'e, hombre! Что же? Carramba! Я ее люблю. Она меня тоже очень любитъ, несмотря на страшную разницу лтъ… Apr`es tout… Такъ слдуетъ. Вы правы, графъ. Такъ слдуетъ. Можетъ быть, я буду вамъ обязанъ счастьемъ всей моей жизни.

— Не всей, герцогъ! — ухмыляясь, отозвался Загурскій. — Она на дв трети уже позади васъ… Но не въ этомъ дло… Слава Богу, что вы поняли и такъ разсуждаете, en honn^ete homme et en bon gar`eon. Вашу руку. Поздравляю васъ.

И они пожали другъ другу руки, причемъ герцогъ крпче пожалъ, чмъ графъ.

— Да. Да… Такъ… Вы хорошо сдлали, что вмшались. Caramba!

— Я долженъ былъ… Какъ другъ семейства. И если вы теперь неискренни и думаете все-таки со временемъ отдлаться, то снова клянусь вамъ всми святыми, что вы будете мужемъ Кисъ-Кисъ или въ земл. Вы врите, что я не лгу… Ну, я клянусь, что…

— Нтъ. Нтъ… Вы герцога Фернана не знаете! — воскликнулъ Оканья. — Если я сказалъ: да!.. то конецъ. Un gentilhomme n'а qu'une parole.