Экзотики

Если лиллипутъ Дюкло съ двадцатью-пятью тысячами умершей вдовы-пріятельницы попалъ на балы виконтовъ и русскихъ князей и считалъ себя уже счастливымъ, то Бробдиньякъ или гигантъ Мойеръ надялся кончить милліономъ. Прежде всего онъ постарался овладть страшнымъ оружіемъ нашего времени, остре сабли и кинжала и убійственне винтовки и берданки — перомъ для печати. И это оружіе въ его сильной и искусной рук могло стать страшне динамита для мирныхъ гражданъ. Онъ воспользовался прежде всего уже существующимъ на свт изобртеніемъ и усовершенствовалъ его, довелъ до практическаго приложенія на пользу, если не общечеловческую, то индивидуальную. Нкій витязь сказочный только нашелъ и видлъ змя дракона, а Ерусланъ его побдилъ. Нкіе Уайты, Аркрайты, Фультоны — только поняли силу пара, но вполн овладли имъ другіе. Нкій изобртательный человкъ додумался до шантажа. Мойеръ перенесъ его въ печать и довелъ до тонкостей, усовершенствовалъ въ деталяхъ. Была власть — деньги, но шантажъ сталъ властью даже надъ деньгами. Чрезъ десять лтъ журнальнаго поприща въ двухъ газетахъ, съ большимъ однако трудомъ, въ пот лица, съ натручиваньемъ мозга, — Мойеръ сталь человкомъ властнымъ. И скоро повсюду, не въ одномъ Париж, явятся Мойеры, которые будутъ сорить деньгами, давать взаймы направо и налво, дарить красавицамъ кареты, лошадей, серьги въ двадцать тысячъ и кружева, принадлежавшія Маріи-Антуанет.

Разумется, Жакъ Мойеръ, усовершенствователь шантажа, былъ въ то же время престидижитаторъ новаго покроя, фокусникъ „конца вка“. Не изъ тхъ, что богобоязненно и благодушно стрляютъ изъ пистолетовъ канарейками, а изъ тхъ, что палятъ сотнями и тысячами франковъ; не изъ тхъ, что длаютъ выпускныя яичницы въ шляпахъ, а изъ тхъ, что длаютъ омлетки изъ министровъ, милліонеровъ и вообще сильныхъ міра сего.

Вмст съ тмъ Мойеръ ждалъ и ждалъ… когда же фортуна явится. До сихъ поръ это былъ трудъ, но еще не удача. Когда же будетъ награда? Когда же онъ добьется мста среди посланцевъ народныхъ въ палат, и посл блестящихъ рчей, дерзкихъ запросовъ и ловкихъ „сверженій“, займетъ мсто кого-либо изъ павшихъ. А затмъ… Затмъ, все завоевано… Деньги, власть, слава и вс наслажденія земныя. И не бойся на свт никого и ничего, кром двухъ дьявольскихъ исчадій: болзни и пресыщенія.

Разумется, умный Мойеръ видлъ и чувствовалъ, что люди кругомъ него раздлились на два сорта, — на тхъ, что стремятся къ нему съ объятіями, и тхъ, что сдержанно терпятъ его… Но случись, что эти вторые отвернутся отъ него, первые забьютъ его каменьями…

Первыхъ онъ презиралъ… Вторымъ говорилъ мысленно:

„Да. Вы честные люди, потому что эта роскошь нашего времени — честность — была вамъ съ юношества доступна, а я эту роскошь долженъ завоевать. Погодите, скоро и я буду въ состояніи себ позволить эту прихоть… Тоже буду честный человкъ“!

V

Мойеръ отлично понялъ, что графъ Загурскій пригласилъ его въ секунданты или зря, случайно, или вслдствіе невозможности найти кого-нибудь въ своей сред. Во всякомъ случа, журнальной богем это приглашеніе было лестно.

Секунданты назначили себ свиданіе въ кафе.

Переговоривъ обстоятельно о дл, объ условіяхъ поединка, мст его, род оружія, формы или порядка стрльбы, оба замолкли на минуту, какъ бы собираясь разстаться. Д'Ульгатъ уже взялся за шляпу-цилиндръ, палку съ огромнымъ золотымъ яблокомъ и за коричневыя перчатки съ черными полосами.

— Voil`a! — вздохнулъ онъ, какъ бы говоря: «Навязалось глупое дло, хлопотня безъ выгоды и барышей».

Мойеръ его понялъ и дернулъ плечами.

— Le vin est tir'e,- il faut… Quoique c'est un tord-boyaux… Веселаго мало… Иностранцы всегда обращаются не къ своимъ соотечественникамъ, а къ намъ.

— Графъ Загурскій и баронетъ Френчъ! — замтилъ вскользь д'Ульгатъ и быстро глянулъ въ глаза собесдника, будто говоря: «Этакіе» обращаются къ вамъ.

Мойеръ опять догадался на полуслов и понялъ намекъ.

— Во всякомъ случа, я очень радъ, mon cher monsieur, что cette affaire d'honneur двухъ иностранцевъ дастъ намъ случай ближе познакомиться… Мы съ вами часто встрчаемся въ этомъ разнохарактерномъ обществ, составленномъ изъ всхъ народовъ міра, но до сихъ поръ намъ не случалось обмниваться мыслями. Скажите `a propos… Что такое эта красивая русская графиня… Une femme aga`eante! N'cst-ce pas?

— Да, — разсмялся д'Ульгатъ.

— Между нами… Загурскій вдь son bon ami?

— Ба?! — удивился этотъ.

— Я спрашиваю, а не утверждаю.

— Не знаю. Ей Богу.

— И ухаживаетъ за чахоточной милліонершей изъ Америки.

— Ба? — повторилъ д'Ульгатъ.

— Я спрашиваю только… Онъ же тратитъ безумныя деньги на Діану д'Альбре. Послдняя пара лошадей стоитъ les yeux de la t^ete.

— Что вы? Разв… У него, стало быть, одновременно два увлеченія.

— Да. Онъ влюбленъ, а Діана… je ne vous ferais pas l'outrage de vous renseigner. Вы — парижанинъ и понимаете, насколько такая женщина, какъ Мари Крюшонне, можетъ быть влюблена. Да ей и некогда. Въ качеств Діаны д'Альбре, у нея три спектакля въ недлю и шесть репетицій.

— Еще бы! — воскликнулъ д'Ульгатъ. — Да у нея и много слишкомъ обожателей… C'est une machine `a r'ep'etition.

— Comme elles le sont toutes…