Экзотики

— Pas toutes! — снисходительно замтилъ д'Ульгатъ.

— Toutes! — настаивалъ журналистъ. — Вы хотите сказать, что знаете такую женщину или такихъ женщинъ, которыя способны привязаться, способны полюбить. Да, но въ первый разъ и на одинъ разъ — по неопытности. И чмъ больше женщина въ первый разъ любила, страдала, жертвовала собой, тмъ большимъ звремъ она на всю жизнь становится. Elle же venge de son premier homme sur toute l'esp`ece… И за шестимсячную обманутую любовь она всю свою жизнь обманываетъ нашего брата всхъ лтъ, всхъ типовъ и всхъ странъ… Enfin!.. Tr^eve de v'erit'es de monsieur de la Palisse! Скажите лучше: вы давно знаете вашего «доврителя», вашего англійскаго баронета?

— Нтъ. Познакомился съ нимъ прошлой осенью въ дом баронессы Вертгеймъ.

— Молодой или старой?

— Молодой…

— Милая женщина. Милый ребенокъ. И ничего не видитъ, не знаетъ… Воображаетъ, что ея мужъ богачъ.

— Разв онъ не богатъ?

— У него ничего нтъ. Pas le sou!

— Однако, обстановка. Отель… Балы…

— Не его… Все чужое… Ныньче даютъ, завтра перестанутъ давать, и онъ — sur le pav'e.

— Кто? Мать?

— Мать передаетъ.

— А даетъ-то кто же?

— Je ne suis pas une m'echante langue. Поэтому вамъ этого не скажу. Впрочемъ, это не слухъ. Я знаю это наврное. Боже мой! Въ качеств журналистовъ — чего мы не знаемъ! Знакомы вы съ барономъ Герцлихомъ?

— Разв онъ? Неужели? Еслибы не вы это говорили…

— То вы бы не поврили… Напрасно…

Мойеръ обернулся къ дверямъ кафе и крикнулъ:

— Gar`eon! Дайте мн третьяго-дня нумеръ газеты «Mappemonde»!

И онъ прибавилъ загадочно и лукаво:

— Vous allez le d'eguster… C'est exquis.

— Какъ? Въ газетахъ…

Мойеръ сдлалъ жестъ, говорившій: терпніе! Гарсонъ быстро приблизился и, вскрикнувъ:- Voici! Du mercredi, douze!.. — положилъ газету на столикъ и такъ же быстро отошелъ.

Мойеръ развернулъ газету и, указавъ «entrefilet» въ десять строкъ, подалъ ее собесднику.

Д'Ульгатъ съ крайнимъ любопытствомъ уткнулся носомъ и сталъ читать:

«На дняхъ въ одномъ большомъ парижскомъ „Cercle“ былъ поднятъ молодежью вопросъ: можно ли всякому богачу обожать чужого сына, хотя бы сына своей старой сожительницы отъ ея мужа, но настолько, чтобы давать ему сто тысячъ на прожитокъ, не будучи влюбленнымъ въ его молодую и красивую жену?. — Невозможно, отвчали многіе. — Можно! — Нельзя! — Можно!. Пари! — Идетъ! — А бароны Е. и V.,- заявилъ спорщикъ. И вс.ъ проиграли».

Прочитавъ замтку-шутку въ род: «Nouvelle `a la mam», д'Ульгатъ возликовалъ:

— Oh! Oh-la-la! Это не щипокъ. Это ножомъ по горлу. Но знаете… Я бы поставилъ: «И вс выиграли». Это было бы сильне.

— Да. Но это было бы клеветой. И замтьте: нельзя къ иниціаламъ придраться. Имя стараго барона только произносится такъ, чрезъ Е, а пишется черезъ G. или Н. Имя молодого барона не пишется чрезъ V, а по-нмецки, чрезъ W. Но кто же ошибется?

— C'est clair et simple comme bonjour! — воскликнулъ д'Ульгатъ.

Въ эту минуту стеклянныя двери кафе со стороны Оперной площади растворились настежь. Трое молодыхъ людей двери придержали, ставъ часовыми по бокамъ, и со смхомъ пропустили даму… Вс наполнявшіе кафе обернулись на эту вновь явившуюся красивую, высокую и стройную блондинку, въ эффектномъ, нсколько утрированномъ туалет. Она вошла свободно, развязно, во всей ея фигур было то, что французы называютъ — d'esinvolture. Входя и минуя столики и стулья, она оглядывалась кругомъ на незнакомыя лица постителей, какъ еслибы входила въ свою собственную гостиную, полную близкихъ знакомыхъ и друзей.

Завидя Мойера и д'Ульгата, она кивнула имъ головой, сла у свободнаго столика, рядомъ съ ними. Они встали и раскланялись съ веселыми лицами, потому что видимо оживились при ея появленіи. Оглядвъ ея трехъ кавалеровъ, они стали заглядывать въ ея глаза и двусмысленно улыбаться.

— Quand on parle du soleil… — началъ-было Мойеръ.

— On voit mademoiselle Diane, — подхватилъ д'Ульгатъ.

— Et la queue aussi, — быстро сказала, какъ бы бросила слово, эта красивая женщина, мотнувъ головой на своихъ кавалеровъ. Это былъ князь Черниговскій, японецъ виконтъ Фушигама и угрюмый мексиканецъ, едва понимавшій, но ни слова не говорившій по-французски. Это не мшало ему, однако, уже недлю проводить время отъ зари до зари съ «извстной» Діаной д'Альбре. И недля эта ему уже обошлась почти въ пятнадцать тысячъ франковъ.

Женщина эта, съ проницательнымъ, упорнымъ и даже назойливымъ взглядомъ большихъ карихъ глазъ, была какъ-то обыденно, дюжинно красива. Видвшему ее впервые показалось бы, что онъ ее уже видлъ не разъ. Она выдлилась бы своей вншностью и лицомъ въ другомъ мст, но не въ Париж, въ которомъ она была тоже — article de Paris.