— Послушайте, — объяснилъ ему Френчъ:- я предлагаю вамъ ни боле, ни мене, какъ тридцать тысячъ франковъ. Обязательство я готовъ написать сейчасъ же. Если вы возьметесь за мое дло и успшно его доведете до конца, то получите уплату этой суммы не дале, какъ черезъ годъ. Согласны ли вы заняться такимъ дломъ?
— Съ большимъ удовольствіемъ! — отозвался весело Дюкло. — Но какое… Могу ли я…
— Предупреждаю васъ, что это дло входитъ въ сферу совершенно вамъ чуждую… Только люди этой сферы вамъ извстны…
— Почему же тогда вы ко мн обращаетесь?
— Потому что мн не къ кому обратиться! Самъ же я дйствовать не могу. Т, съ кмъ мн надо говорить, не примутъ, когда доложутъ мое имя; вы же можете быть приняты и объясниться за меня.
Френчъ коротко и ясно объяснилъ Дюкло все дло и преддожилъ по его порученію, какъ его хорошій знакомый, похать заявить двумъ банкирскимъ домамъ, что не дале, какъ черезъ, шесть мсяцевъ, сумма приблизительно во сто тысячъ франковъ будетъ уплачена до послдняго гроша, если эти дома не начнутъ преслдованія. Надо было объяснить толково, что они, бросивъ это дло уже давно, какъ бы отказавшись отъ полученія пропащихъ денегъ, ничего не теряютъ, если подождутъ еще полгода и отнимутъ оружіе противъ Френча въ рукахъ какого-то неизвстнаго врага его, — оружіе, которое принадлежало всегда имъ и не употреблялось въ дло.
Начиная теперь преслдованіе Френча, они ничего не выигрываютъ, кром одной мести. Обождавъ полгода, они могутъ точно такъ же отомстить, если не получатъ безнадежно пропавшіе фонды.
— Черезъ полгода, — объяснялъ Френчъ, — они точно также могутъ начать преслдованіе и отдать меня подъ судъ, но у нихъ будутъ шансы, что они до тхъ поръ получатъ свои деньги обратно. Предположимъ, что я прошу отсрочку, чтобы бжать въ Америку или куда-либо, и что у меня нтъ никакой мысли отдавать большія деньги… Но тогда, объясните имъ, я бы теперь же бжалъ, сегодня вечеромъ. Наконецъ, мало этого: я завтра же среди дня выдамъ два формальныя обязательства въ уплат этой суммы обоимъ банкирскимъ домамъ не позже полугода. Люди практическіе должны сейчасъ же сообразить, что у меня есть въ виду… ну, нкотораго рода операція. И прямо скажу, эта операція должна мн дать наврняка боле милліона франковъ.
Дюкло вытаращилъ глаза… Онъ зналъ, что Френчъ — ни лгунъ, ни пустой человкъ, ни фантазёръ, и, наконецъ, онъ видлъ, что въ данную минуту Френчъ не умалишенный, свихнувшійся наканун.
— Боле милліона? — повторилъ онъ.
— Да! Ране, чмъ черезъ полгода, можетъ быть, даже черезъ мсяца полтора или два, въ моемъ распоряженіи будетъ около полутора милліона. Вотъ изъ нихъ-то я и предлагаю обоимъ банкирскимъ домамъ уплатить то, что вслдствіе несчастнаго случая они потеряли. Относительно моей виновности… они знаютъ все. Не даромъ же они бросили дло. Я знаю, что я окажусь виновнымъ предъ всякимъ судомъ съ формальной стороны, но нравственно виновнымъ я себя не признаю, и ни одинъ порядочный человкъ меня виновнымъ не признаетъ. Итакъ, я предлагаю вамъ тридцать тысячъ за хлопоты, которыхъ принять на себя не могу. Отъ вашего умнья, вашей энергіи будетъ зависть успхъ моей операціи…
— Почему же, я не понимаю… — началъ-было Дюкло, но Френчъ его прервалъ и продолжалъ:
— Почему, хотите вы сказать? когда я буду подъ слдствіемъ или подъ судомъ, моя операція не удастся. По вашему, быть можетъ, между финансовыми операціями, которыя совершаются хоть бы на бирж, и судоговореніемъ, которое происходитъ въ зал трибунала своимъ чередомъ, нтъ ничего общаго?
— Конечно! — отозвался тотъ.
— При другихъ обстоятельствахъ, можетъ случиться, что въ тотъ самый моментъ, когда присяжные вынесутъ вердиктъ: «да, виновенъ», — биржевой маклеръ пошлетъ депешу: поздравляю васъ съ милліономъ! Не такъ ли?
— Конечно!
— Ну, вотъ изволите видть, моя операція такого рода; что въ тотъ самый день, когда я буду арестованъ, а по Парижу пробжитъ молва, что я негодяй, совершившій растрату и подлогъ, и что я буду, конечно, въ конц концовъ осужденъ въ тюрьму, — то въ этотъ самый моментъ милліонъ, идущій прямо во мн въ карманъ, улетитъ въ поднебесье или провалится сквозь землю. Теперь это — дйствительность; черезъ какихъ-нибудь два-три дня это будетъ миражъ.
Френчъ, сидвшій прямо, вдругъ опустилъ голову на руки и закрылъ себ лицо, но черезъ нсколько минутъ онъ снова выпрямился и спросилъ быстро:
— Скажите, ужъ не считаете ли вы сами меня сошедшимъ съума? Не подозрваете ли вы, что все это ложь, что все это комедія, чтобы успть бжать, — однимъ словомъ, сами-то врите ли вы мн?
— Вполн врю! — твердо отвтилъ Дюкло.
— Ну, слава Богу; тогда въ васъ будетъ больше увренности и больше энергіи.
IX